Кортана принадлежала ей, а до этого – ее отцу и отцу ее отца. Они с Кортаной были единственным, что осталось от семьи Карстерсов. Отправляясь на битву, Эмма всегда брала с собой меч, даже если намеревалась использовать кинжалы, святую воду или огонь. Поэтому ей нужно было научиться сражаться с мечом на спине и твердо знать, как вести себя с ним в любой мыслимой и немыслимой ситуации.
– Ты как?
Кристина приземлилась рядом, но гораздо легче: она была безоружна и одета только в одежду для тренировки.
– Нормально, – ответила Эмма, садясь и потирая ушибленное плечо. Через пару секунд она уже вскочила на ноги: – Еще раз.
Медальон на шее у Кристины блеснул, когда она подняла голову, чтобы посмотреть, как Эмма взбирается по веревочной лестнице. Комнату заливал темно-золотистый солнечный свет – день клонился к вечеру. Девушки занимались уже несколько часов, успев до этого собрать и перенести в компьютерную комнату фотографии и записки со Стены Улик (Кристина отказывалась называть ее Стеной Безумия), чтобы Тай и Ливви смогли их отсканировать. Ливви обещала прийти на тренировку, но явно с головой ушла в поиски зацепок на просторах Интернета.
– Может, хватит? – спросила Кристина, когда Эмма добралась до середины лестницы, но та упорно полезла дальше и не остановилась, пока не уперлась макушкой в потолок.
Эмма посмотрела вниз. Кристина качала головой, каким-то образом умудряясь выглядеть и ободряюще, и осуждающе одновременно.
– Не прыгай так высоко! Эмма…
Но Эмма уже камнем полетела вниз. Она ударилась о мат, перевернулась и села на корточки, рукой потянувшись к Кортане.
Меча не было на месте. Вскочив на ноги, Эмма обнаружила, что его держит Кристина. Она вытащила его из ножен Эммы, пока та занимала позицию.
– Сражения – это не просто прыжки и падения, – заметила Кристина и протянула Кортану подруге.
Усмехнувшись, Эмма взяла меч у нее из рук.
– Ты говоришь, прямо как Джулс.
– Может, он прав? – сказала Кристина. – С каких пор ты стала так пренебрегать собственной безопасностью?
– После Темной войны.
Эмма вложила Кортану в ножны, а затем вытащила из ботинок два стилета, протянула один Кристине и повернулась к мишени, нарисованной на противоположной стене.
Кристина встала рядом с ней и занесла стилет, прицелившись вдоль линии руки. Эмма никогда прежде не метала ножи в компании Кристины, но ее вовсе не удивило, что та стояла и держала стилет идеально – большой палец шел параллельно клинку.
– Порой я жалею, что война меня почти не коснулась. Я пряталась в Мексике. Отец считал, что в Идрисе небезопасно.
Эмма вспомнила Идрис в огне, кровь на улицах и тела, сваленные в Зале Соглашений.
– Твой отец был прав.
Кристина метнула стилет. Он сверкнул в полете и воткнулся прямо в яблочко.
– У мамы был дом в Сан-Мигель-де-Альенде. Мы уехали туда, потому что в Институте было небезопасно. Когда я думаю об этом, мне всегда кажется, что я поступила малодушно.
– Но ты была еще маленькой, – возразила Эмма. – Хорошо, что тебя отправили в безопасное место.
– Может быть, – печально допустила Кристина.
– Правда. Я говорю не просто так, – объяснила Эмма. – Что об этом думает Безупречный Диего? Он тоже считает себя малодушным?
– Сомневаюсь, – поморщилась Кристина.
– Конечно, нет. Он, похоже, вообще ни о чем не переживает. Нам стоит поучиться у Безупречного Диего.
– Привет!
В другом конце комнаты появилась Ливви, облаченная в доспехи для тренировки. Она направилась к девушкам, но по дороге остановилась, чтобы погладить свою саблю, висевшую на стене возле двери вместе с остальными орудиями для фехтования. Ливви выбрала себе саблю, когда ей было двенадцать, и с тех пор упорно практиковалась во владении ею. Она могла часами говорить о типах сабель, об эфесах и гардах и о преимуществах деревянных рукояток перед резиновыми и кожаными (а уж о пистолетных рукоятках в ее присутствии и вовсе лучше было не упоминать).
Эмма восхищалась ее постоянством. Ей-то не пришлось выбирать себе оружие, ведь у нее всегда была Кортана. Но Эмме хотелось владеть всеми возможными техниками, поэтому они с Ливви часто спарринговали.
– Я по тебе скучала, – промурлыкала Ливви, обращаясь к сабле. – Я тебя очень люблю.
– Как мило, – заметила Эмма. – Если бы ты мне такое сказала по возвращении, я бы точно разрыдалась.
Ливви подошла ближе к девушкам. Заняв мат, она принялась разминаться, с легкостью сгибаясь пополам и касаясь руками подошв.