— Я уже думал, вы окончательно нас покинете, — со смешком произнес в своей привычной манере Роберт Уиллоби. Вот только на последнем слове его губы как-то странно вздрогнули. Эта мелочь показалась мне почему-то невероятно трогательной.
Улыбнувшись, я откликнулась:
— Боюсь, этой вашей мечте не суждено исполниться.
Мисс Оуэн приняла наш «обмен любезностями» за чистую монету, испуганно всплеснула руками и принялась упрашивать не ссориться. Словно бы мы на самом деле ссорились.
В рукаве до сих пор лежала записка, подброшенная мне лакеем ее величества. Теперь я вспомнила о ней, и любопытство мучило меня не хуже недавней боли. Хотелось ерзать на стуле от нетерпения, как маленькой девочке… Но приличная девушка не позволит себе подобного…
— Почему его милость… так странно ведет с себя с ее величеством? — решила удовлетворить свое любопытство хотя бы в малом я. — Это же совершенно недопустимо!
Эбигэйл тихо и удрученно вздохнула. Ее брат опустил глаза. А вот мистер Уиллоби рассмеялся.
— Потому что ее величество — младшая кузина, а он… он просто лорд Николас Дарроу, вся семья ему подвластна. Делать исключение для одной из родственниц только потому, что она вышла замуж за короля, дорогой дядя явно не собирался…
С одной стороны, все это соответствовало логике его милости… С другой стороны… Королева — и вдруг Джини?!
— Привыкайте, мисс Уоррингтон, — мягко произнес мистер Оуэн, улыбаясь. — У нас большая семья. И временами она увеличивается по велению дяди.
Как, например, это произошло со мною. Ведь в доме его милости я уже давно чувствую себя таким же членом семьи, как и мистер Уиллоби, брат и сестра Оуэн… Наверное, вскорости могу также начать называть лорда Дарроу дядей…
— Я понимаю… — задумчиво протянула я, глядя на лорда и ее величество.
Да, подслушать разговор мне бы не удалось при всем на то желании, но выражение лиц подчас тоже бывает донельзя красноречивым. Пусть его милость и казался мне сперва невозмутимым, как скала, однако теперь я различала отблески эмоций на его лице. Во время беседы с ее величеством лорд Дарроу испытывал раздражение и тревогу. Примерно те же чувства могла я видеть и на лице королевы. Она читалась куда легче старшего кузена.
— Мисс Уоррингтон, это же просто неприлично так разглядывать людей, — шутливо пожурил меня мистер Уиллоби, отвлекая от изучения лиц старших.
— Прошу, не говорите мне о приличиях, — тихо рассмеялась я. — Кто угодно, только не вы.
Молодой человек изобразил обиду, правда, настолько комично, что мне не удалось удержаться от улыбки. На мгновение даже пожалела, что он был так же как и я предубежден против нашего возможного союза… Молодой человек из хорошей семьи, с состоянием и связями… К тому же, всем было очевидно, что нам легко вместе.
Но наваждение схлынуло быстро. Дурное дело — выходить замуж за друга, каковым был для меня мистер Уиллоби. Матушка, конечно, со мною бы не согласилась в этом, их брак с отцом как раз был основан на дружбе и уважении… Тихая гавань, спокойствие и довольство… Но и счастья, захлестывающего с головой, я не заметила.
А хотелось… Хотелось счастья.
Общество лорда Дарроу и его племянников меня окончательно развратило. Я стала жадной и себялюбивой. Прежде мои мысли были лишь о счастье родных, а теперь я хотела его и для себя самой, и не желала дать то, что мне давали.
Прежняя я начала бы рассуждать о глупости меня новой. Одна беда: прежней я уже не была и, вероятнее всего, уже никогда не смогу ею стать.
— Чарльз, чем я заслужил подобное отношение со стороны мисс Уоррингтон? — якобы в отчаянии воскликнул мистер Уиллоби.
Чарльз Оуэн вздохнул и начал последовательно перечислять все выходки кузена, которые могли бы очернить мистера Уиллоби в моих глазах. Память мистера Оуэна оказалась даже лучше моей, список внушал уважение. К его концу я вообще не понимала, как могла столько времени проводить в обществе мистера Уиллоби…
— Чарльз!
— Роберт, я всего лишь объективен, — пожал плечами мистер Оуэн, в глазах которого танцевали смешинки. — Думаю, мисс Уоррингтон — тоже.
Вечер продолжился довольно приятно.
Ее величество вырвалась от кузена и присоединилась к нам. Причем вела себя она скорее как любящая родственница, а не венценосная особа. Словно бы величие было позволено одному только лорду Дарроу. Сам он устроился поодаль, надзирая над нами и размышляя о чем-то своем, наверняка невероятно важном.
Однако полностью насладиться беседой с королевой Вирджинией мне не удалось: записка в рукаве не давала забыть о себе. Что же было там? И, главное, от кого же именно послание? Должно быть, от королевы. Ведь его передал доверенный слуга ее величества…