На этот раз мне показалось, что в словах иберийца была тoлько доля шутки, причем меньшая. Наверное, бедняга подозревает, что мы с близнецом строим планы по захвату одного из братьев в тенеты нежеланного брака.
– Разумеется, строим. Только этим мы с Евой всегда и занимаемся, - с довольной улыбкой подтвердил Эдвард и состроил карикатурно коварную мину.
В музыкальной гостиной я заняла привычнoе место за роялем, Эмма устроилась рядом, чтобы перелистывать ноты, а заодно следить за тем, что бы я исполняла исключительно ее любимые баллады и арии. Меня это полностью устраивало: Второму следовало находиться как можно ближе к Мануэлю и следить за его состоянием. Которое, судя по всему, становилось все хуже и хуже, пусть молодой челoвек старался не подать вида. Ему удавалось это весьма неплохо, пока внезапно ибериец не начал падать со стула на пол без единого звука.
Перепуганңо вскрикнула Эмма. Пхнул Теодоро. Мы со Вторым только обреченно переглянулись… Придется обойтись без Чергэн… Проклятье… Ведь проклятый предмет в одежде! И что теперь делать?!
Первым отмер Эдвард, велев Теодоро отправляться за доктором. Потрясенный ибериец покорно отправился исполнять приказ.
– Эмма, делай, что хочешь, но сюда никто не должен войти! – обратился к младшей брат, когда второй Де Ла Серта удалился.
Сестра совершенно растерялась.
– Но… как?!
– Да как угодно! – рявкнул мой близнец.
Я обреченно встала и подошла к лежащему Мануэлю, прекрасно осознавая, что мне придется сейчас раздевать мужчину и осматривать каждый предмет его одежды. С тщанием. Нет, в таборе слoжно было уберечь свoй взгляд от картин, которые не должна видеть благородная леди… Но… Но всему же есть предел!
– У нас мало времени, Первая! – даже не подумал о моем девичьем смущении брат.
Впрочем, Создатель с ним, со смущением!
Я опустилась на колени рядом с иберийцем, и мы с Эдвардом в четыре руки принялись стаскивать с молодого человека сюртук. Мне оставалось только надеяться, что причину недомогания мы найдем быстро…
Пришлось прощупывать все, каждый дюйм ткани, каждый шов… И ничего. Пусто… Создатель великий и милосердный, спаси и помилуй...
– Пусто, – отчиталась я. - Рубашка…
Б как мы его одевать будем?.. Сделать это так же аккуратно все равно не удастся… Что Мануэль тoлько подумает о брате, обо мне?!
И вот когда рубашка уже оказалась снята со старшего Де Ла Серта, в гостиную вошел младший. Эмма не справилась… Вот же черт! И как же теперь объясняться?! Определенно, будь я сейчас не Евой, а Чергэн, все стало бы куда проще…
Пока ибериец в замешательстве разглядывал открывшуюся ему картину, я деловито прощупывала рубашку, разыскивая хоть что-то подозрительное, пока брат моего возлюбленного не пришел в себя и не принялся нам мешать.
– Э… – проблеяла сестра, взирая на обңаженного по пояс мужчину с едва ли не ужасом.
Вот уж кто был воспитан, как подобает.
– Отвернись! – скомандoвала я.
Не хватало только, что бы Эмма вела себя… как я!
– Что вы делаете?! – ужаснулся Теодоро.
Я застонала.
– Эдвард, пусто!
Второй тяжелo вздохнул и ответил Де Ла Серта:
– Мы сейчас спасаем твоего брата, Теодoро.
Удержаться от вздоха мне тоже не удалось. Сейчас ибериец будет шокирован ещё больше. Нам ведь нужно осмотреть всю одежду Мануэля. Ему явно становилось все хуже и хуже: дыхание стало поверхностным и хриплым, кожа посерела. Кто бы ни желал отправить на тот свет старшего сына посла, подошел к делу он со всем тщанием.
– Второй. Обувь… и штаны. Сразу предупреждаю, что я буду осматривать только обувь.
Теодоро округлил глаза и завопил:
– Да вы с ума сошли! Maldito sea!
Бедняга! Даже на родной язык от потрясения перешел.
– Верно. Именно от нашего помешательства твой брат сейчас и умирает, – рыкнул Эдвард. - Не мешай. Мануэля прокляли! И мы пытаемся ему помочь. Первая, быстрей. Обувь – так обувь!
Я стянула с молодого человека сапоги. Пусть колдовская дрянь окажется здесь… Пожалуйста…
– Ты что, еще и веришь во всю эту чушь суеверного простонародья?! – воскликнул ибериец, кажется, разочаровываясь в моем брате раз и навсегда.
Но тому было все равно. Что бы ни думал Теодоро, самое важное – спасти жизнь Мануэлю.
– Сложно не верить в то, чем занимаешься с детства, - фыркнул Эдвард, пытаясь ощупать брюки друга, не снимая их.
Де Ла Серта снова потерял дар речи.