Она совсем обессилела. Состояние душевной агонии, в котором она пребывала, сменилось полной апатией, спасительной сейчас прострацией и лишь на периферии сознания еще пульсировала боль. Постепенно она начала воспринимать звуки и, услышав скрипы и шорохи, обычные в любом доме ночью, подумала, что он вернулся, и съежилась еще больше. Выйдя из оцепенения, она вновь обрела способность чувствовать, и на нее накатила новая волна отчаяния.
Еще она испытывала страх. Страх больший, чем когда на них напал Черный Джек со своей шайкой. Больший, чем когда отец хотел заставить ее выйти замуж за Персиваля Флегга. Лорд Монфор ненавидел ее. Должно быть, она утратила разум, вообразив, что он желает ее.
Его слова подтвердили ее тайные опасения. Теперь она не сомневалась, что не заслужила того, к чему больше всего стремилась. Убедившись в собственной никчемности, увидев себя его глазами, она утратила всякую надежду.
Одна смерть могла принести облегчение, в котором Нора нуждалась. В какой-то момент ночью, перестав плакать, она даже обыскала комнату, пытаясь найти что-нибудь, чем можно было бы покончить с собой. В одном из ящиков комода она обнаружила кинжал и даже приставила его к груди, но довести дело до конца у нее не хватило решимости. Поняв, что она слишком труслива для того, чтобы покончить с собой, она испытала едва ли не самую великую муку за всю эту злосчастную ночь.
Нора изменила позу. Бедро у нее затекло, спина ныла, во рту пересохло, глаза щипало. Странно, что эти мелкие неудобства занимали ее после того, как умерла любовь.
Но все же ощущение дискомфорта заставило ее выбраться из своего угла. Выпрямившись, она почувствовала, что все тело у нее одеревенело. Придерживая на себе покрывало одной рукой, а другой подобрав волочащийся по полу его конец, она сделала несколько медленных неуверенных шагов, не отдавая себе отчета, куда идет, и застыла в середине комнаты. Из соседней спальни донеслись голоса. Слуга лорда Монфора пришел пожелать доброго утра своему господину. Ночь кончилась для всех, кроме нее.
Что же ей делать? Он ненавидел ее, но это была ненависть по недоразумению. Если бы только она могла убедить его в том, что неповинна в предательстве. Возможно, он не любил ее, пусть даже не испытывал к ней ни малейшей симпатии, но тогда он по крайней мере не стал бы насмехаться над ней и унижать ее. Но она не могла предать Сесила и принцессу Елизавету. И все же ей надо попытаться убедить лорда Монфора в своей невиновности. Но для этого необходимо встретиться с ним лицом к лицу, а это было выше ее сил.
Размышляя таким образом, Нора умылась и надела платье, которое нашла в гардеробной, расположенной рядом со спальней. Все ее тело было покрыто синяками и кровоподтеками, а так как она не хотела, чтобы мужчина, называвший себя ее мужем, застал ее обнаженной, она сумела в конце концов приладить тяжелое платье так, что оно без морщин легло на нижнюю юбку. Парчовая юбка расходилась от талии в форме буквы Л, открывая шелк и кружева нижней юбки. Она застегивала на талии пояс с ароматическими шариками, когда в комнату, перешептываясь, вошли три служанки, принесшие воду и полотенца. Девушки остановились, глядя на нее в изумлении.
— Вы уже оделись, миледи? — проговорила наконец одна.
Ответить Нора не успела, так как в дверях появился ее отец. Бросив быстрый взгляд на Нору и не обратив внимания на служанок, Вильям прошествовал к кровати и уставился на смятые простыни.
— Ну что, погонял он тебя?
От этого замечания к горлу у нее подступила тошнота, и она прижала пальцы к губам. Вильям рылся в одежде и простынях, высматривая пятна крови.
— Прекрасно, — отыскав испачканную кровью простыню, он стащил ее с кровати. — Теперь я спокойно могу ехать домой.
Он направился к выходу, не удостоив ее больше взглядом. Служанки перешептывались между собой, но Норе было все равно. Ее отец ушел, убедившись, что его цель достигнута, ушел, как уходит купец с места заключения сделки.
Где-то внутри нее словно открылся глубокий пустой колодец. Комната исчезла, и она почувствовала, что проваливается в небытие, в пустоту, но вдруг услышала, как в этой мрачной пустоте кто-то произносит ее имя. Вздрогнув, она пришла в себя и увидела, что служанки уходят.
— Нора!
Это был лорд Монфор. Она приподняла юбки, собираясь убежать, но не успела сделать и шагу, как он уже был в комнате. Взгляд фиалковых глаз, казалось, пронзил ее насквозь, и она стала отступать перед приближавшимся к ней мужем. Сейчас место Кита, подвергнувшего ее столь тяжкому унижению, вновь занял неистовый и властный лорд Монфор.
— Спускайся вниз, — приказал он.
Нора продолжала пятиться от него, пока не уперлась в стену. От ужаса она лишилась дара речи. Лорд Монфор подошел к ней почти вплотную; она ощутила жар, исходивший от его тела, и кипевшую в нем ярость. Казалось, ярость овладевала им от одного ее вида. Она не ответила и не двинулась с места. Глядя ей прямо в глаза, он улыбнулся, и рука его потянулась к завязкам гульфика.
— Я сказал тебе идти вниз. — Сильные пальцы дергали за шелковые завязки.
Угадав его намерение, она сорвалась с места, переполненная отвращения. Она бежала через пустые комнаты, не замечая ничего вокруг, и увидела Иниго лишь после того, как наступила ему на ногу.
— О Господи, ты, чертовка. Имей жалость к моим ногам.
Он поддержал ее за локоть, но она отшатнулась от него, уловив в его голосе злобу. Этот человек тоже ее ненавидел.
— В чем дело? — послышался голос лорда Монфора.
Нора подпрыгнула при звуках этого голоса и обернулась. Он шел к ним, все еще перебирая свои завязки. Иниго указал на нее кивком головы.
— Господин просит прийти вас обоих. Хочет повидать любимую жену своего сына.
— Нет.
— Кит, он знает, что ты здесь наверху. Ты же знаешь, какой он, не успокоится, пока не убедится, что все вокруг довольны. Дворецкий идет, чтобы отвести к нему тебя и маленькую предательницу.
— О черт, — пробормотал сквозь стиснутые зубы Монфор и, повернувшись к Норе, схватил ее за руку.
Она вскрикнула от боли, но он, не обратив на это внимания, притянул ее поближе и прошипел:
— Тебе придется притвориться перед моим отцом. Мы любим друг друга. Нам хорошо и радостно вдвоем, мы без ума от счастья. И ты, сучонка, моя верная преданная жена и души во мне не чаешь. Дай только моему отцу повод для огорчения, и я заставлю тебя пожалеть, что ты не вышла замуж за Флегга.
Нора кивнула. Этого было достаточно, и он тут же поволок ее за собой через весь дом в покои графа. Задержавшись в прихожей, он привлек ее к себе и, обвив рукой ее талию, внезапно наклонился к ее лицу. Прижав рот к ее рту, он принялся с силой сосать ее губы.
Охваченная страхом, Нора извивалась, пытаясь вырваться, и издавала какие-то приглушенные звуки. Ей уже начало казаться, что она вот-вот потеряет сознание от страха, но тут он отпустил ее. Она сделала несколько глубоких вздохов, стараясь восстановить дыхание. Рядом с собой она отчетливо слышала тяжелое дыхание Кристиана, но видела все вокруг словно сквозь какую-то дымку.
— Ну вот, теперь ты больше похожа на познавшую любовь новобрачную, а не на испуганного утенка, — сказал ее муж.
Крепче обняв ее за талию, он ввел Нору в комнату своего отца. В голове у нее был такой сумбур, что она не услышала приветствия графа и опомнилась, только когда лорд Монфор отошел от нее и, подойдя к кровати отца, опустился перед ней на колени. Она увидела, как он поцеловал графу руку и улыбнулся сияющей улыбкой. Прежде чем она успела удивиться этой внезапной перемене, он уже снова был рядом с ней, подталкивая ее вперед.
— Нора, отец обращается к тебе.
— Не вмешивайся, упрямец, — сказал Себастьян. — Я и без тебя вижу, что она смущена. Дай мне твою руку, Нора.