Сибилла уставилась на Нору. Нора выдержала ее взгляд, но лицо ее запылало, и тут уж она ничего не могла поделать.
— Ну и ну, чтоб мне оказаться в компании только что высадившихся на берег моряков.
— Что?
— Выходит, таким, как ты, наш Кит не по зубам. — Сибилла откинула голову и прищелкнула языком. — Меня это не удивляет, милочка. Он орудует хлыстом не хуже надсмотрщика над рабами. Беда в том, что он умеет заставить тебя полюбить это.
У Норы задрожали губы. Она быстро прикусила губу, и до слез дело не дошло.
— Мне это не нравится.
Сибилла молчала. Приблизив к Норе лицо, она долго всматривалась в нее.
— Да, вижу.
Она откинулась назад и поставила локти на стол.
— В борделях поговаривают, что Кит потерял голову из-за скромной робкой маленькой голубки с голубой кровью.
— Не знаю, — ответила Нора. — Но он хочет держать меня в полном подчинении, а я не могу этого терпеть. Больше не могу.
Сибилла наклонила голову набок.
— Ты хочешь сказать, что все еще боишься его? Глупый цыпленок.
— Я должна научиться постоять за себя и Артура.
— Ты имеешь в виду, что хочешь вырвать кнут из рук нашего бесподобного Кита и добиться того, чтобы он хоть раз почувствовал его поцелуй на своей шкуре?
— Что-то вроде этого.
— Да, это нелегкая задача.
— Я знаю.
— Клянусь кровью Христовой, хотела бы я хоть раз увидеть Кита под каблуком у женщины. Многие из нас хотели бы.
— Значит, ты научишь меня?
Сибилла взяла еще кусок пирога и откусила от него. Улыбаясь и стряхивая с губ крошки, она кивнула.
— За комнату, питание и небольшое дополнительное вознаграждение я научу тебя таким вещам, что тебе будет не страшен ни один мошенник королевства. А заодно, может, и кое-каким штучкам по части плотских утех.
Сибилла доела пирог и вытерла рот.
— Конечно, для этого нам кое-что понадобится. У тебя есть острый кинжал?
ГЛАВА 19
Кристиан посмотрел на отца, поглаживавшего морду своего боевого коня, на котором он одержал не одну победу в турнирах во времена короля Гарри. Он почувствовал себя маленьким и мерзким, как одна мух, вьющихся около лошадиного хвоста. Граф узнал о его обращении с Норой и теперь не желал слушать никаких объяснений. Отцы могут быть такими упрямыми. Себастьян бросил взгляд на Кристиана, и тот покраснел, что случалось с ним нечасто.
— Твое греховное стремление к отмщению зашло слишком далеко, — сказал Себастьян.
Кристиан прислонился к двери конюшни, сжал челюсти и концом хлыста принялся ворошить кучу соломы. О самых его позорных поступках в отношении Норы графу еще не было известно.
— Следовало сначала подумать, а уж потом действовать, — продолжал Себастьян. — Нора не обманщица.
— Некогда мне было раздумывать, — ответил Кристиан. — Я выяснил правду за минуты до свадьбы.
— Это не имеет значения. Эта молодая особа не стала бы союзницей епископа Боннера или короля Филиппа, и она скорее умерла бы, чем причинила мне вред.
— У меня есть ее донесение.
Себастьян протянул лошади пригоршню зерна, изучающе глядя на сына.
— А тебе не приходило в голову, что она могла отправлять их кому-то, кто не входит в число наших врагов.
Кристиан тыкал ручкой хлыста в свой кожаный сапог, словно хотел проделать в нем дырку, и молчал.
— Кристиан, — строго окликнул его отец.
Хлыст пролетел через конюшню и ударился о стену. Кристиан резко выпрямился и повернулся к графу спиной.
— Ты не понимаешь. Я ни о чем не мог думать. Представлял лишь, как ты лежишь, истекая кровью, на грани смерти, и причиной тому она. Она предала нас.
— Тебе это не известно, упрямец.
— Сегодня вечером я буду знать наверняка.
— А если окажется, что ты неправ?
— Невозможно, да и в любом случае мне еще предстоит найти эту мышку. Шесть дней прошло, а о ней ни слуху ни духу. Я поставил людей у дома Бекета, Флегга, у дворца. Я даже послал людей к нынешней резиденции королевы, но они еще не вернулись. Впрочем, я не думаю, что Нора направилась бы к Марии.
Отряхнув с ладоней пыль от зерна, Себастьян подошел к сыну и положил руку ему на плечо.
— Ты должен найти ее поскорее, — сказал он, качая головой.
— Знаю. Я ночи не сплю, думая, что с ней могло случиться. О Господи, по-моему, я пребываю в аду.
— Ну нет, вовсе ты не в аду. Ты влюблен.
Кристиан отвернулся.
— Я не могу любить предательницу.
— А этого и нет. Пойдем на кухню. Я не позволю тебе пуститься в одну из твоих авантюр, пока ты не набьешь живот мясом. За два дня ты съел какие-то крохи.
Под взглядом отца Кристиан заставил себя съесть порцию мяса вдвое больше своей обычной. Позже, этим же вечером, после того как граф удалился в свои покои, он проскользнул в потайной ход под часовней и вышел в город, где его ждали Хекст и Иниго. За несколько домов от лавки Антэнка Кристиан надел черную маску с прорезями для глаз, носа и рта, и они влезли на крышу. Скользя, прыгая, карабкаясь, они перебирались с одной крыши на другую, пока не оказались на крыше дома, в котором помещалась лавка, и влезли через чердачное окно внутрь.
Кристиан распахнул дверь, ведущую на третий этаж, и прислушался. Тишину нарушал лишь храп слуг Антэнка. Он сделал шаг вперед, но Хекст загородил ему дорогу и сам пошел первым, вытаскивая на ходу меч. Оттесненный назад, Кристиан бросил раздраженный взгляд на Иниго, но тот в ответ лишь ухмыльнулся и отвесил ему поклон.
Они прошли через темный дом, спустились к лавке внизу и остановились у панели в стене рядом с лестницей. Кристиан провел рукой по стыку панели, нажал что-то, услышал щелчок. Панель отошла в сторону, открыв пустое пространство, освещенное тусклыми отблесками какого-то отдаленного источника света. Лестница уходила дальше вниз, откуда доносились неразборчивые голоса. Все так же, с Хекстом во главе, они бесшумно спустились по лестнице. На участке, погруженном в тень, Кристиан обогнал Хекста и остановился у границы освещенного пространства, где четверо мужчин окружили пятого, привязанного к стулу.
Пленник был дородным мужчиной лет тридцати, одетым в костюм купца. Во рту у него был кожаный кляп. Кристиан ступил в круг света, и четыре пары глаз уставились на него. Антэнк, вздохнув, снял руку с меча; Саймон Спрай и двое их помощников последовали его примеру. Пленник посмотрел на Кристиана выпученными глазами.
— Хьюго Падерборн, — тихо проговорил Кристиан, и глаза пленника едва не вылезли из орбит. Кристиан лениво улыбнулся. — Жирный гусь, которого пора выпотрошить и изжарить. Выньте кляп.
Антэнк фыркнул:
— Зря вы это, милорд.
Услышав это обращение, узник заскулил. Кристиан махнул рукой, и один из помощников перерезал кляп ножом. Комнату мгновенно наполнил неестественно высокий скулеж, на октаву выше собачьего и куда более раздражающий.
— О Боже, не убивайте меня, не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте меня, о Господи, Господи, помоги мне, Христос, наш спаситель, спаси меня, о Боже, помоги мне, о Боже, помоги мне.
Кристиан заскрипел зубами и, стараясь удержаться и не ударить Хьюго, сжал рукой рукоять меча.
— Сейчас же прекрати эти причитания.
— О Господи, Господи, Господи, помоги мне, Иисусе, спаси меня, Христос-спаситель, спаси меня, о Боже, помоги мне, о Боже, помоги мне.
Хьюго ныл, скулил, подвывал. Кристиан потерял остатки терпения, которое и так уже было на исходе после многих дней беспокойства и разочарований. Склонившись над Хьюго, он ударил его по пухлой щеке раз, потом другой. Маленький красногубый рот Хьюго округлился, приняв форму буквы о, и Хьюго расплакался.
Кристиан поднял вверх руки.
— О Боже.
Расхаживая взад и вперед перед Падерборном, он ждал, когда тот перестанет всхлипывать. Прошла минута, но плач не прекратился, а, напротив, набрав в громкости вдвое, перерос в настоящий вой. Кристиан выхватил кинжал и приставил острие к шее Хьюго.
— Заткнись, или я проткну тебе шею.
Хьюго закусил нижнюю губу и замолчал, изогнувшись, чтобы не чувствовать прикосновения острия кинжала. Кристиан убрал кинжал, затем, поставив ногу на низенькую табуретку и упершись локтями в колено, воззрился на Хьюго. Чем дольше он на него смотрел, тем чаще у того сквозь плотно стиснутые губы вырылись какие-то повизгивания.