Пускай Давид остается пока в доме Копленда под надежной охраной, писал король, а сам Копленд немедленно прибудет на континент и предстанет перед своим монархом.
Жена Копленда пришла в смятение, узнав о повелении короля.
— О, какой же ты глупец, Джон! — причитала она. — Что ты наделал? Нужно было сразу отдать этого шотландского короля кому нужно… Его хотела получить королева? Вот и отправил бы к ней… О Боже, что теперь будет?.. Ведь ты оскорбил саму королеву!
Копленду тоже было не по себе: все знали о крутом нраве короля и о том, как тот предан супруге и как считается с ее мнением.
Король в это время находился вместе с войском вблизи города Кале. Он задумал захватить этот важный порт и, зная, что осада будет долгой, повелел возвести на месте военного лагеря настоящее жилье для себя и воинов.
Когда прибыл Джон Копленд, его без промедления представили пред лицом короля, который и здесь, в полевых условиях, не забывал заботиться о внешнем виде, а потому выглядел, как всегда, гордо и величественно, что вселило в бедного Джона еще больший страх.
— Ну, сквайр Копленд, — сказал ему король, — я уже наслышан о твоей доблести.
— Милорд, — отвечал тот, падая на колени и не зная еще, как понимать слова короля, — я служил и готов служить вам всегда и везде. Видно, Господь был милостив ко мне, простому землевладельцу, что позволил взять в плен короля шотландцев. И я так понимаю, что мой долг передать пленника прямо в ваши руки, милорд. В руки моего властелина. Клянусь всем святым, я и в мыслях не имел проявить неучтивость к королеве, сохрани ее Бог. Но королева ведь не король, верно, милорд? И клятву верности я давал не ей, а только королю.
Эдуард рассмеялся. Естественность собственной натуры позволяла ему легче понимать простых людей. Этот упрямец из тех его подданных, что преданы монарху безоглядно, до последней капли крови, — и это главное в их натуре. Такие ему и нужны. Бедная Филиппа была, конечно, немножко унижена, но, судя по ее посланию, поняла, с кем имеет дело, и простила бесхитростную душу. Ему остается сделать то же.
— Поднимись с колен, Джон Копленд, — сказал король. — С этой минуты мы станем называть тебя сэр Джон Копленд. И возвращайся в Англию, где отныне к твоим землям прибавятся новые, цена которых будет равна пятистам фунтам.
— Милорд… — пробормотал огорошенный Джон.
Король поднял руку, останавливая поток благодарностей.
— Но, — сказал он с улыбкой, — необходимо ведь задобрить королеву, не так ли? Наверное, она была немного удивлена, когда ты отказался отдать ей пленника. Удиви ее еще раз и привези к ней короля Шотландии. Под хорошей охраной, разумеется.
— О благородный господин мой, я сделаю все, что вы повелите, и, если нужно, умру за вас!
— Кто знает, — отвечал король, — возможно, придет день, когда я попрошу именно об этом… А теперь отправляйся обратно, сэр Джон Копленд. Я хотел поглядеть на одного из моих самых преданных слуг и увидел его. А он увидел своего короля. Прощай…
Сэр Джон Копленд, чувствуя себя счастливейшим человеком на свете, вернулся домой и тут же доставил короля Давида в распоряжение королевы, сопроводив действо многократными извинениями и заверениями в преданности, которые были милостиво приняты.
* * *Изнывая от унижения и глубоких ран, король Давид пребывал в небольшой комнате у Копленда. Для него было даже лучше, что он серьезно ранен, — телесные страдания отвлекали от страданий душевных. Жена Копленда ухаживала за ним, делала перевязки, и он был слишком слаб, чтобы протестовать.
К тому времени, когда Джон Копленд вернулся из Франции, обретя новый титул и земельные угодья, раны короля Давида начали уже затягиваться, а потому было решено немедленно везти его в Лондон. Поскольку он достаточно окреп и неплохо стоял на ногах, были приняты все меры предосторожности, чтобы король не мог удрать. Этого новоявленный сэр Копленд не перенес бы.
Сразу после въезда в Лондон Давиду пришлось перенести невыносимое публичное унижение: его, сына Роберта Брюса, провезли на черном коне по улицам огромного города, и все жители показывали на него пальцами и выкрикивали оскорбления.
Слава Богу, говорили многие, теперь-то уж воцарится истинный мир на границе с Шотландией, и никто больше не станет разорять и грабить наши города и деревни. После такого поражения эти неуправляемые горцы должны наконец-то успокоиться. Что им еще надо?..
Жалко, этого торжества не видят наши король и королева: он воюет во Франции, а она отбыла к нему по его велению.
И еще одному публичному унижению подвергли несчастного Давида. Он предстал перед членами королевского совета, который собрался в тронном зале того дворца, где рассчитывал расположиться сам Давид, но на троне сидел не он, а малолетний сын английского короля Лайонел, герцог Кларенс, и он, этот ребенок, наученный взрослыми, изрек, что приговаривает Давида к заключению в замке Тауэр.