Что ж, оставалось только отправиться на берег моря и постараться собрать как можно больше кораблей. Вместе с королевой и со всеми детьми он выехал в Кентербери.
Эдуард, Черный Принц, возбужденный перспективой начала новых сражений, скакал на коне рядом с Джоном Гонтом, которому недавно исполнилось десять лет. Младший брат давно молил старшего, чтобы тот взял его в первый же бой, и тот милостиво обещал.
Королева Филиппа, едущая за ними с придворными дамами и остальными детьми, не была настроена так воинственно. Она молилась о скорой победе и боялась за старшего сына, за его отца.
Она пришла в ужас, когда услышала от Джона, что тому обещано участие в битве.
— Он совсем ребенок! — вскричала она. — Эдуард, я не позволю ему! Он останется со мной в Кентербери.
Черный Принц рассмеялся над ее страхами.
— Миледи, — сказал он, — мальчику необходимо привыкать к звукам боя. Ему не миновать войны, когда подрастет.
— Когда подрастет, — печально согласилась Филиппа. — Но не сейчас.
Джон слышал этот разговор и, чуть не плача, обратился к брату:
— Ты ведь обещал! Эдуард, ты сам обещал.
Тот взъерошил светлые волосы мальчика.
— Вот что мы сделаем: спросим у отца, — сказал он серьезно.
— Ему всего десять, — беспомощно напомнила Филиппа.
Она знала, что скажет король, и не ошиблась. Мальчику было разрешено принять участие в будущем сражении, но велено держаться рядом со старшим братом и никуда не отлучаться от него. Ей оставалось то же, что и всегда, — молиться об их благополучии.
Когда флотилия была готова, король Эдуард не стал дожидаться появления испанских кораблей, а принял решение отправиться в плавание вдоль берегов Англии навстречу им. Король находился на своем любимом корабле «Зубастый Томас». Черный Принц с Джоном плыли на другом судне.
Был август, погода стояла теплая, над спокойным морем поднималась туманная дымка. Вражеских судов нигде не было видно, и король, сидя на палубе, слушал песни менестрелей. В накинутом на плечи черном плаще, в черной шапке из бобрового меха он выглядел как никогда красивым, намного моложе своих лет. Как обычно, вероятность вступить в схватку приятно возбуждала его.
На всех кораблях дозорные внимательно вглядывались вдаль, чтобы не быть застигнутыми врасплох.
Внезапно с мачты послышался крик:
— Вижу испанцев!
Король вскочил.
— Трубите тревогу! — закричал он. — Пусть все займут свои места! Час битвы наступил…
На всех судах воины начали облачаться в доспехи, готовить оружие. Тем временем испанцы уже подплыли совсем близко.
Король Эдуард сразу повел корабли в наступление. Он еще раньше определил поведение в бою и довел это до сведения всех корабельных команд: только атаковать! Атаковать и брать на абордаж. Мы прогоним испанцев с моря, говорил он воинам, и те верили ему. Верили его смелому сыну, герою битвы при Креси, Черному Принцу.
Испанцы обрушили на английские корабли множество тяжелых и острых кусков железа, стараясь сделать больше пробоин и потопить их. Это им зачастую удавалось.
Король Эдуард, стоя на носу «Зубастого Томаса», руководил боем, зычно выкрикивая приказы, подбадривая моряков, напоминая, что они непобедимы…
Любимое судно Эдуарда испанцам удалось пустить ко дну, но до этого его воины успели овладеть испанским кораблем, и король теперь командовал с его носовой части. То же произошло и у Черного Принца: он вел бой уже с корабля противника, не забывая при этом охранять младшего брата, который не отходил от него.
Это был великий день, великая битва. Король Эдуард торжествовал: они победили противника, который обладал численным преимуществом и в кораблях, и в людях!
Испанцы потеряли четырнадцать крупных судов, и остатки их флота направились к берегам Франции. С куда меньшими потерями король Эдуард вернулся в родной порт и поспешил с сыновьями в Кентербери к Филиппе, которая была вне себя от радости, увидев их всех вместе целыми и невредимыми и слушая подробные рассказы о морском бое и об одержанной победе.
Эдуард понимал: в этом сражении он одержал победу и над французами. И те тоже знали это.
Король Англии был назван королем морей.
* * *И все же король Эдуард считал, что ему, как никогда, нужен мир. Ущерб, нанесенный стране чумой, так велик, что необходима передышка, чтобы накопить силы, передышки желал и народ — король знал об этом. С этим согласился парламент, и тогда во Францию для мирных переговоров было решено направить архиепископа Кентерберийского и герцога Ланкастера.