Он пытался объяснить ей, что многие годы его и Филиппу связывало глубокое чувство — настоящая любовь. Она с улыбкой отвечала, что все это прекрасно, но королева больна и слишком стара для него.
— Она моложе меня, — великодушно говорил он. — Я тоже стар.
— Вы бессмертны, мой король, — парировала эта шельма.
Он не мог понять, что его так притягивало к этой женщине. По красоте она намного уступала графине Солсбери или Джоан Кентской, женщинам, которые оставили заметный след в его сердце. Она не была умна, нельзя сказать, чтобы очень вульгарна, но в ней совершенно отсутствовала душевная утонченность. И все же… все же… Сколько страстности, сколько чувственности было в этом заурядном существе! Она разбудила в нем свойства, дремавшие в его душе и теле много лет, и они вырвались на свободу с буйной силой и неменьшей яростью.
К чувству вины у него прибавилось теперь ощущение одиночества. Дети были в самых разных местах — если и не очень далеко, то все же не с ним, а у них своя жизнь. Супруга, которая всегда была советницей и возлюбленной, поддержкой и опорой, сейчас сама нуждается в помощи. Он старался, хотя и осуждал себя за это, реже бывать у нее — чтобы лишний раз не видеть, как изменила болезнь ее облик, не будить в себе угрызений совести: от них так тяжко и так презираешь себя.
Изредка он вспоминал беспутного шотландского короля и околдовавшую его любовницу, убитую недалеко от Эдинбурга. Невольное сопоставление приходило ему в голову, и он старался поскорее его отбросить.
Успокоение от тяжких дум он находил только в близости с Элис.
Вела она себя прилично, не выставляя напоказ отношения с королем, не бахвалясь подарками, которые тот ей делал. Она побаивалась королеву, зная о ее влиянии на супруга и о его чувствах к ней, и порою ощущала ее незримое присутствие в спальне короля в самые неподходящие моменты, когда он внезапно сникал, уставившись полубезумными глазами в пространство. Она прекрасно понимала, что так будет до самой смерти Филиппы, и терпеливо ждала…
А что ждать недолго, было очевидно.
* * *Знала об этом и сама Филиппа. Она уже не вставала с постели в своих покоях в замке Виндзор, водянка медленно душила ее.
Она лежала и вспоминала прожитую жизнь. Что ж, ей выпала, в общем, счастливая доля. И сейчас, как если бы это было вчера, помнит она первую встречу с Эдуардом в замке, где жила с родителями. Никто не посмеет оспорить, что их брак был одним из самых благодатных среди тех, что заключались в королевских семьях. И до сих пор он таков… Что бы ни думала об этом бесстыжая женщина, носящая в наглых глазах тайну, о которой, как она воображает, Филиппа не догадывается… Конечно, лучше бы ей не знать, но что поделаешь… Она не осуждает Эдуарда. В нем всегда бушевали страсти, его терзали соблазны. И это у него еще не прошло. Он настоящий мужчина, и ей ли, в ее нынешнем состоянии, судить его за это? Он принес ей достаточно счастья, и она гордится семьей, которую они вместе создали.
Их первенец Эдуард, так задержавшийся с женитьбой, сейчас уже отец двоих детей. Недавно Джоан родила ему второго сына, Ричарда. Они все благополучно живут в Бордо.
Она подумала и о других сыновьях — высоченный и добродушный Лайонел, смелый Джон Гонт, Эдмунд, Томас… В младенческом возрасте умерли еще двое сыновей, два Уильяма, и дочь Бланш… С дочерьми им повезло меньше. Бедняжка Джоанна погибла от чумы недалеко от того места, где сейчас так счастливо живет принц Эдуард с Джоан. О недавней смерти Марии и Маргарет она старалась не думать.
Ей не в чем себя упрекнуть — она была верной женой и преданной матерью, и если брала грехи на душу, то их было не так уж много, и не такие они, чтобы за них нести тяжкую кару. И все же она умирает. Наверное, рано — могла бы еще пожить… Но Бог сам решает…
Однажды утром она проснулась и поняла, что уже все… конец близок.
Она велела немедленно послать за королем, и тот сразу пришел к ней.
Он стоял возле ее ложа, терзаемый горем и совестью.
Она с любовью улыбнулась ему.
— Эдуард, — сказала она спокойно, — это конец.
Он опустился на колени, взял ее руку, прижался к ней губами. Голова его была опущена, он не смел смотреть Филиппе в глаза.
— Этого не может быть, — пробормотал он.
— Дорогой супруг, — произнесла она через силу, — дорогой господин мой и король, на все воля Божья. Он решил, что пришло мое время, и нам остается только смириться. Наш союз был долгим и принес мне много радости…
Эдуард почти не слышал ее. Он думал о другой женщине — об Элис, о том, почему он не подождал… Зачем нанес такой удар Филиппе? Последний удар… Ведь она знает… Все знают…