Судьи согласились, что приговор должен быть приведен в исполнение немедленно.
Все это время Изабелла посылала к сыну просьбы увидеться с ней, но они были напрасны, он не отвечал ей.
Он решил, что Мортимер должен умереть. Весь народ требует этого. И так оно и будет.
Через три дня после вынесения приговора Роджер де Мортимер, граф Марч, был казнен на площади Тайберн в Лондоне в присутствии тысяч людей, собравшихся поглазеть на мучения столь ненавидимого ими человека.
Эпоха Мортимера в истории Англии окончилась.
Король Эдуард пребывал в унынии: он не знал, как поступить с матерью. Ее былая власть над ним, былое обаяние еще не совсем утратили силу. И в то же время он уже понимал, даже был совершенно уверен, что она тоже виновна в смерти его отца, — хотя бы потому, что позволила Мортимеру совершить убийство. До него доходили страшные слухи о способе, которым оно было осуществлено, и те, кто посмел поднять руку на его отца, заслуживают самого тяжкого наказания.
Но… но среди них и его мать.
Что же ему делать? Разве можно допустить, чтобы такая женщина оставалась у всех на виду, находилась рядом с Филиппой и его сыном и могла думать, будто ей дозволено совершать богомерзкие поступки и оставаться безнаказанной? Нет, это было бы несправедливо по отношению к покойному отцу!
О нем он думал теперь очень часто, упрекая себя за то, что слепо доверял матери и Мортимеру и не предотвратил того, что они задумали и свершили. Он сурово судил себя, отбрасывая даже мысль, что возраст мог служить ему оправданием.
Так как же быть? Как поступить с преступной матерью?
Он не может предать ее смерти, как Мортимера. Но и не может разрешить находиться при его дворе. Всякий раз, глядя на нее, он невольно вспоминал бы, какой смертью умер его отец с ее согласия…
Нет, он не в состоянии отправиться к ней сейчас, он не хочет ее видеть… Быть может, потом… спустя какое-то время…
Он много говорил об этом с Уильямом Монтекутом.
— Моя мать!.. — беспомощно восклицал он. — Она ведь МОЯ МАТЬ!..
— Да, положение весьма нелегкое, — соглашался его друг. — Тут нужно действовать решительно и в то же время мудро.
— Ох, я понимаю это, — отвечал король. — Я уже решил отобрать у нее все богатства, нажитые вместе с Мортимером, и вернуть законным владельцам. Но что еще? Как поступить? Она не перестает быть моей матерью!.. Можно ли это забыть?
— И не нужно забывать. Определите ей содержание, соответствующее ее званию, — скажем, три тысячи фунтов в год, что позволит ей жить вполне достойно, однако без излишеств. — Монтекут помолчал, затем продолжил: — И отправьте ее в какой-нибудь замок, где она будет пребывать, пока вы не придете к решению, как вам действовать в дальнейшем во всеобщих интересах.
— Это разрешает мои сомнения, дорогой Уильям! — воскликнул король. — Я так и поступлю… Думаю, замок Райзинг как нельзя лучше подойдет для этой цели. Как ты считаешь?
— Вы говорите о том, что в графстве Норфолк, недалеко от Линна?
— Да, мой друг. Он не далеко, но и не близко от Лондона и Виндзора и, по-моему, вполне подойдет для королевы.
— Я тоже так думаю, милорд.
Участь королевы была на какое-то время решена.
Изабелла бродила по мрачным комнатам замка Райзинг, словно в поисках кого-то… Она искала возлюбленного Мортимера, порой даже громко звала его.
— Он не умер, — говорила она тем, кто был у нее в услужении. — Не мог умереть… Его нельзя убить! — И добавляла уже тише, словно по секрету: — Он непобедим.
Ее пытались успокоить, помочь ей. Убеждали, что не надо обращать внимания на сны, на кошмары, приходящие по ночам. Женщины оставались у нее в спальне, чтобы вовремя разбудить, не дать выбежать за дверь и отправиться бродить по замку.
Однажды ей привиделось, что Мортимер висит в петле над изножьем кровати. Когда-то она слышала, что король Иоанн Безземельный велел убить любовника королевы и повесить над ее кроватью, чтобы, пробудившись утром, она увидела его изуродованное тело.
В другой раз ей приснилось, что с Мортимером поступают так же, как поступили с ее супругом, — всовывают раскаленный железный прут в задний проход. Она пробудилась с диким воплем, а все вокруг качали головами и говорили, что воистину бедная женщина сошла с ума.
Но безумие отступало, Изабелла понимала тогда, где она и почему, и вспоминала, что это ее любимый сын, король Эдуард, заточил сюда и сделал пленницей.
— Он хочет избавиться от меня, — жаловалась она. — Я стала для него помехой…
Она впадала в мрачную тоску и бормотала, что жить без Мортимера не может и хочет умереть. Сейчас же… Немедленно… Пусть ей дадут яду… Затем разражалась безудержными рыданиями, среди которых можно было разобрать слова о том, что если бы она увиделась с сыном, то все было бы иначе…
Но сын не навещал ее. Он был занят другим — как ей стало известно, он пытался найти убийц отца, исполнителей злой воли. Все они сбежали из Англии, но это ведь не значило, что их нельзя поймать и заставить ответить за совершенное злодейство.
А если их ищут, то, несомненно, постепенно узнают все больше и больше о разных людях и об их деяниях, в том числе и о ней…
Но зачем, зачем?! — думала она. Все это было и уже минуло. К чему ворошить прошлое? С ним ведь покончено… Так считал ее дорогой Мортимер и был совершенно прав.
А теперь он — такой мужественный, сильный, любвеобильный — сам стал прошлым. С ним самим покончили…
Прошло больше месяца. Она не видела сына. Не видела его жены-королевы. Не видела своего первого внука.
— Этого не может быть, — часто повторяла она в отчаянии. — Он явится ко мне. Он не оставит мать в полном одиночестве…
Бывали дни, когда она вела себя как здоровый человек, но прислуживавшие ей знали, что в любую минуту на нее может обрушиться новый приступ безумия. И, если по ночам в замке хлопали двери и слышались чьи-то стенания, люди говорили:
— Опять королева Изабелла бродит… Опять на нее нашло…
Глава 6
ЗАМУЖЕСТВО ЭЛИНОР
Король Эдуард все ж таки узнал имена людей, которые убили его отца. Главным был некто Уильям Огл. От одного звучания этого имени душа Эдуарда наполнялась ужасом и жаждой мести, необузданная ярость Плантагенетов готова была обрушиться на убийцу, — но того и след простыл, и найти его не удавалось. Нет на земле такой кары, какой бы не заслужил этот негодяй, говорил король и клялся, что тот не уйдет от возмездия.
Сэр Джон Молтреверс и сэр Томас Герни удрали на континент на следующий день после преступления, что, без сомнения, свидетельствовало об их вине. Они тоже будут найдены, пообещал себе Эдуард, и, когда он расправится с убийцами, отец будет наконец отомщен…
Итак, те, кто совершил злодеяние, исчезли и их ищут, а те, кто замыслил убийство… Мортимер уже заплатил своей жизнью за жизнь отца, а мать до сих пор в замке Райзинг и без разрешения короля не смеет покинуть его. Эдуарду сообщали, что уныние и тоска ее так велики, что зачастую переходят в приступы сумасшествия.
«Что ж, — думал он, — это расплата за злодейский умысел». Она — его мать, и он не стал добавлять ей новых горестей и мучений: свершенные ею грехи уже превратили ее земную жизнь в ад…
Жена и ребенок — вот кто приносил утешение королю, вот к кому стремился он, когда становилось невмоготу от тяжкого бремени государственных дел, от горьких мыслей о замученном отце, о казненном дяде, о преступной матери…
«О Филиппа! — часто восклицал он мысленно. — Ты как светлый луч среди мрака! Ты и наше дитя…»
Зайдя как-то в покои Филиппы, он застал ее с письмом в руках — это было очередное послание из Эно от ее матери. Взаимная привязанность в семье Филиппы не угасла с ее отъездом из родного дома — мать постоянно посылала ей подробные сообщения о здоровье, времяпрепровождении и настроении всех членов семьи и получала не менее подробные ответы.