Отказ, да еще высказанный с такой царственной надменностью, уязвил барона в самое сердце. Кулаки его бессильно сжались.
— Дрянь, ведьма. Ты думаешь, я просто так говорю? Полагаешь, до дела не дойдет, да?
— Мне ваше мнение неинтересно, барон. А теперь будьте любезны покинуть мой дом… И не вынуждайте меня звать прислугу…
Она увидела по лицу барона, что он побежден. Вот только она не поняла, что противнику ее нечего терять. Визитер схватил Чарити за плечи и зашипел ей прямо в лицо:
— Дрянь, заносчивая стерва, ведьма! Ты уже один раз спутала мне карты, так не думай, что и теперь это сойдет тебе с рук! — Он с нечеловеческой силой тряс ее, скручивал ей руки и рычал: — Я ведь поклялся, что отомщу тебе за предательство! Ты заплатишь мне за все и деньгами, и своим телом! Пойдешь со мной!
Глаза его горели адским огнем, на тонких губах пузырилась пена. Она была права: барон не собирался обращаться к властям, но она загнала его в угол и игра стала неизмеримо опаснее.
— Отпустите меня! Вы не смеете… — Но только она раскрыла рот, чтобы закричать в голос, как барон вытащил из внутреннего кармана сюртука очень острый стилет и угрожающе повертел лезвием перед самым ее носом.
— Заткнись, ведьма. — Глаза барона горели желтым огнем, и не было никаких сомнений, что он не только пустит стилет в ход, а еще и получит от этого удовольствие. Голос отказал Чарити. — Ты пойдешь со мной, — повторил барон, еще крепче впиваясь пальцами ей в руку и касаясь лезвием подбородка. — Если твой обожаемый супруг соблаговолит заплатить, может, я и отпущу тебя… когда сочту нужным. Во сколько он оценит тело своей жены? — И он разразился жутким смехом, так что у Чарити кровь застыла в жилах. — Что, потянешь на тысячу фунтов?
— Вам придется ответить за это, — прохрипела она, глядя на барона потемневшими глазами. Но стальной клинок двинулся по нежной коже ее груди с такой решительностью, что она подчинилась.
— Ведь он примчался в Девоншир, чтобы помешать нашему браку. Так, может, он даст за тебя пять тысяч? Или больше? — Барон выпрямился и с наслаждением наблюдал, как ужас мечется в ее глазах. — Что ж, мы совершим с вами небольшую прогулку, миледи, и будьте добры вести себя прилично.
— Рано или поздно вас найдут!
— Но вас могут не найти, милочка. — Барон крепко взял ее под руку, острие стилета кольнуло ее в ребра. — Ну, шагай!
Она пошла, отчаянно оглядываясь вокруг в надежде, что увидит Эверсби, или Брокуэя с Вулфи, или хотя бы кого-то из горничных. Но никто не встретился им по пути, и они вышли на крыльцо. На улице было пусто — ни кареты, ни прохожего, никто не прогуливался в парке. Чарити перепугалась и было уперлась, но стилет опять кольнул ее.
— Шагай! — прошипел барон. — А не то зарежу тебя прямо здесь.
Чарити приходилось почти бежать, чтобы поспеть за длинноногим бароном, но это было и к лучшему: у нее не оставалось сил, чтобы испугаться того, что ее ждет впереди…
На первый взгляд они с бароном выглядели обычной парой, спешащей куда-то по лондонским улицам. Однако Брокуэю, находившемуся на другом конце парка, показалось странным это внезапное появление молодой хозяйки с ее гостем на улице. Но только он собрался сообщить о своих подозрениях младшему лакею, как Вулфрам, заметив хозяйку, стал рваться с поводка, оглашая окрестности громоподобным лаем.
Брокуэй и младший лакей еле удерживали поводок, и им почти удалось подтянуть пса к себе, но тут узел, крепивший поводок к ошейнику, который Чарити успела-таки изрядно ослабить, развязался, и Вулфи, оглушительно лая, стрелой помчался по улице, держа курс на тот угол, за которым скрылись барон и Чарити. Брокуэй пытался преследовать пса, благо было слышно его гавканье, но затем все смолкло, ни хозяйки, ни ее пса-громадины видно не было. Брокуэй в растерянности остановился, отдышался, а потом побрел назад, к Оксли-Хаус, размышляя о том, как он объяснит все мистеру Эверсби… и его сиятельству.
Вулфрам же смолк, потому что стоял на очередном углу и, тяжело дыша, вертел головой, пытаясь углядеть хозяйку и противного барона. Нюх у пса был не слишком острый, он не мог преследовать жертву только по следу, ему надо было видеть ее. И тут какое-то движение привлекло его внимание у дальнего угла. Но когда он добежал туда, перед ним открылся совершенно пустой переулок. Пес уткнулся громадным носом в землю и принялся бегать туда-сюда, старательно принюхиваясь.
«Люди, — думал пес, разбирая запахи, — слишком много людей!» Переулок пах ночным горшком… и котами, и сыростью, а вот едой не пахло совсем. Пес поднял голову, втянул носом воздух, и ноздрей его достигла слабая струйка запаха роз… Мисс Чарити!.. Пес закрутил головой, пытаясь определить, с какой стороны запах сильнее, а затем пустился бегом, держа нос у земли.
Дважды ему удалось снова ощутить запах роз, и он вел в порт, к докам. Пес уворачивался от пинков, которыми его норовили наградить матросы, шмыгал между грохочущими телегами, вынюхивал и выглядывал. «Еда!» Пес остановился возле булочной, пустил слюни. Это было ошибкой, целая минута ушла на то, чтобы избавиться от сладостного запаха сдобы и корицы. След успел остыть, и пес остановился, окруженный великим множеством новых для него, солоноватых и непонятных запахов. Он был в порту.
Пес опустил голову, стыдливо поджал хвост. Все из-за еды! И тут в его собачьем мозгу всплыло сладостное воспоминание — сандаловое дерево, и сразу припомнились сильные крепкие руки. «Сиятельство»! Надо найти «сиятельство», вот что! Значит, нужно бежать домой.