— Почему в собачью? — удивилась Лорен.
— У нас ее так обычно называют. Чаевых почти нет, и надень каблуки пониже — набегаешься.
Старушка наконец выбрала все, что хотела, женщина за ней взяла лишь четыре булочки с черникой — и в конце концов наступила очередь Лорен.
— Бутерброды будешь? — первым делом спросила Лили.
— Какие бутерброды?
— Датские, на ржаном хлебе. Одиннадцать на доллар. От завтрака остались, Джуди на ними пошла.
— Ой, бутерброды будут? — вклинилась женщина, купившая булочки с черникой. — Я тоже хочу. Мой муж их обожает.
Джуди появилась из задней двери с большой деревянной тарелкой, полной пестрых и выглядевших очень аппетитно бутербродов.
— Ты представляешь, — огорошила ее новостью Лили, — Лорен в собачью смену поставили.
— Ну да? — удивилась Джуди. — А мы думали, ты мы… миссис Йенсен какая-то родня, раз она тебе вместе с мужем жить разрешила. Тебе какие? — махнула она на бутерброды.
— Да нет, вы что — я ее сегодня утром впервые в жизни увидела, — помотала головой Лорен. — Вот эти — они с мясом?
— Ага, с маринованной говядиной… Бери, мужу понравится.
В свое новое жилище Лорен вернулась с двумя коробочками — с бутербродами и со слойками — и уселась ждать Майкла.
Вернулся он уже затемно — мрачный и хмурый. На ее вопрос "Что-то случилось?" нахмурился еще больше:
— Что со мной могло случиться?
— Ну… не знаю — район-то новый.
— По сравнению с нашим он куда спокойнее, — отмахнулся Майкл. — Ты мне вот что лучше скажи — ты правда в "Траттории" на Девятой работала? — На удивленный взгляд Лорен пояснил: — Я там бывал, но тебя не помню.
— Ну конечно, правда. Я ж тебе рассказывала — меня оттуда уволили, потому что я клиента соусом облила.
— Майонезом?
— Нет, голландским. — Лорен хихикнула: — А потом еще перцем посыпала.
— Зачем? — воскликнул Майкл.
— Что зачем?
— Зачем ты беднягу поперчила?
— Так я думала, это соль — хотела пятна от соуса посыпать, пока они свежие, чтобы легче было вывести. Я тогда простужена была — еле на ногах держалась, температура высокая, перед глазами все плывет. Но попросили выйти — одна из официанток ногу вывихнула, остальные девочки не справляются — я вышла, и вот… И, главное, за последнюю неделю мне так и не заплатили — управляющий заявил, что клиент потребовал компенсацию.
— Вот гады, — с душой сказал Майкл.
— Гады, — полностью согласилась Лорен.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Утром, с семи до одиннадцати — на завтраке, вечером, тоже с семи до одиннадцати — "на подхвате"…
Лорен быстро поняла, почему местные официантки окрестили работу в завтрак "собачьей сменой". Вроде ничего сложного — в ассортименте всего пяток горячих блюд, два салата, кофе, чай и сок; слойки и пресловутые бутерброды (кстати, очень вкусные) — "на столах"; никаких закусок, никакого спиртного.
Но когда на тебе дюжина столиков, то вся смена превращается в одну сплошную беготню — не присесть, не передохнуть. При этом чуть ли не половина посетителей — чистенькие опрятные старушки (старичков почему-то почти нет), которые ме-едленно выбирают блюда, ме-едленно решают, что будут пить, плохо видят, что написано в счете и то и дело подзывают официантку, чтобы в очередной раз что-то спросить или попросить… Словом — недаром Джуди посоветовала надеть туфли на низком каблуке.
И, как вишенка на торте — рабочая одежда, она же "национальный костюм": длинная широкая юбка, клетчатый передник, свободная яркая кофта и белый крахмальный чепец. Когда Майкл впервые увидел ее в этом наряде — смеялся в голос.
Вечером — не лучше: нужно подменять официанток, когда они выходят покурить, быстро устранять последствия мелких ЧП вроде пролитого на скатерть вина или уроненного на пол салата и помогать комплектовать подносы, которые официантка понесет клиентам. Чаевых при этом, естественно, никаких.
Одно хорошо — соседки, увидев, в какие неудобные смены поставили работать Лорен, перестали наконец считать ее родственницей (читай "шпионкой") хозяйки и уже не стеснялись за глаза нелицеприятно высказываться о миссис Йенсен и называть ее "мымрой".
Первые три дня после переезда Майкл пребывал в прострации — лежал на кровати, молча уставившись в потолок, не печатал на машинке и не ездил ни в редакции, ни в журналистский бар. Разве что с Чалмерсом гулял подолгу — если погода была сносная, уходил на два-три часа.
На четвертый день, вернувшись домой после "собачьей смены", Лорен обнаружила в их комнате незнакомого мужчину в костюме с галстуком, который — о ужас, — рылся в ее сумочке.