— Как насчет чашечки кофе? Что-то не хочется ссориться с библиотечной охраной.
Она помедлила с ответом — он даже начал опасаться, что позволил себе лишнее, — но потом кивнула и поднялась из-за стола.
По улице они шли молча, но молчание это было необременительным. Сегодня она была с распущенными волосами, и ветер то и дело бросал их ей в лицо. Сейчас она выглядела симпатичнее, чем при первой встрече, — не такая бледная и измученная. Только в глазах оставалось прежнее затравленное выражение, как у замерзшего, изголодавшегося человека, увидевшего в окне дома счастливую и дружную семью за обеденным столом.
На улице немного потеплело, поэтому они взяли кофе с собой и направились в городской парк. На другой стороне улицы в бревенчатой хижине, сохранившейся еще с тех времен, когда Грэйс Айленд был отдаленным поселением на Диком Западе, располагался музей. С окончанием туристского сезона движение было не очень оживленным. В парке не было никого, за исключением разве что мальчика-подростка на лужайке, который бросал собаке «летающую тарелку», да подсобного рабочего, обрезающего деревья. Они сели за стол для пикника. Пар от кофе смешивался с дыханием.
— Здесь красиво, — заметила она, глядя на зеленую траву, укрытую золотыми и багряными листьями, на высокие клены, на изгибающийся контур залива в северной стороне парка. — Столько дел навалилось по возвращении сюда, что некогда было даже присесть и насладиться природой.
— Что до меня, то я только этим и занимался, — ответил Колин.
Она повернулась к нему.
— Я слышала, дед оставил вам свой участок. — Видя его удивление, она добавила печально, наверное, вспомнив о собственной дурной славе: — В маленьких городах слухи разносятся моментально.
— Что ж, вы верно слышали.
— Говорят, вы собираетесь его продавать.
— Да? Наверное, люди знают что-то, чего не знаю я. На самом деле я подумываю в нем поселиться.
— Вы собираетесь жить здесь постоянно?
— Похоже на то.
— И у вас нет работы, на которую нужно возвращаться?
— Скажем так, я ушел со старой, но пока еще не устроился на новую.
— Сестра говорила, вы адвокат.
— Был, — поправил он. — В прошлой жизни. Я работал в офисе окружного прокурора Манхэттена.
— Понятно.
Она подула на кофе, прежде чем сделать осторожный глоток. Видимо, его слова выбили ее из колеи. По вполне понятным причинам. Ведь ей пришлось провести столько лет в тюрьме. А упек ее туда беспристрастный прокурор, мало чем отличавшийся от него самого.
— Извините, что расстроил вас, — сказал он, прикасаясь к ее руке.
— А, так вы слышали. Печально известная Эллис Кесслер…
Она криво улыбнулась.
— Я знаю об этом только из газет.
— Не верьте всему, что там пишут.
— А я и не верю. К тому же эта история уже быльем поросла.
— Местные жители так не считают. Для них все выглядит так, словно случилось только вчера.
— Как вы сами успели заметить, это маленький городок.
— Вы, наверное, недоумеваете, почему я вернулась.
— Так почему же вы вернулись?
Он отхлебнул кофе, задумчиво глядя на нее поверх стаканчика.
— Из-за сына. Его зовут Джереми. Ему шестнадцать.
Он увидел, как что-то сверкнуло в ее серо-зеленых глазах.
— Он сейчас живет с отцом, но я надеюсь… — Эллис закусила губу и умолкла. Помолчав секунду, она спросила: — А вы? Наверняка помимо дома, доставшегося вам по наследству, есть еще какая-то причина, чтобы переехать сюда.
— Не думаю. Разве только то, что это как бы конечная остановка маршрута.
Вдруг Колину стало зябко. Он застегнул куртку и отсутствующим взглядом уставился в глубь парка.
— Если вы так много обо мне знаете, то наверняка слышали, что я потерял жену. После чего все пошло под откос.
— Мне очень жаль.
Судя по тому, как она это сказала, он понял, что и ей не чужда боль утраты.
— Она погибла одиннадцатого сентября. Она находилась в Северной башне, когда та обрушилась, — продолжал он, испытывая странное чувство облегчения от возможности выговориться перед человеком, который не морщит лоб, силясь осознать непостижимое, и не пытается тонко перевести разговор на другое. — Я стал прикладываться к бутылке, пока в один прекрасный день не осознал, что проблема не в том, что гложет меня, а во мне самом. — Он мрачно усмехнулся. — Вы, наверное, думаете, что именно тогда я понял, что пора завязывать с этим, но на самом деле понадобилось намного больше времени, чтобы окончательно решить бросить пить. Для этого сначала мне нужно было потерять работу и практически всех друзей. Это произошло шесть месяцев назад. С тех пор я не взял в рот и капли.
Они обменялись взглядами более выразительными, чем любые слова. Она не была похожа на большинство людей, которых он встречал вне собраний общества анонимных алкоголиков. Для них трагедией было потерять работу или жить вместе с тещей. В то время как Эллис Кесслер не понаслышке знала, что такое настоящие страдания.
Теперь на ее губах играла невеселая улыбка.
— А мы с вами отличная пара, правда? Говорят, приятно осознавать, что имеешь друзей по несчастью, но того, что произошло с вами или со мной, я никому не пожелаю.
— Оно как-то спокойнее, когда знаешь, что не ты один у всех на устах, — рассмеялся он.
— Вообще-то я не думаю, что кому-то из нас от этого хоть какая-то польза, — ответила она сухо. — Но, к счастью, это не единственное, что нас объединяет. Не знаю, в курсе ли вы, но, по-видимому, ваш дед был дружен с моей бабушкой. Кстати, он написал ее портрет. Картина довольно известная, на ней изображена женщина в красном платье. Вы случайно не знаете, где она сейчас?
Колин подскочил как ужаленный, едва не опрокинув на себя кофе.
— Так вы внучка Элеанор?
Теперь он наконец заметил сходство. Интересно, не это ли привлекло его в ней там, на пароме, где они впервые повстречались? У Эллис были более темные волосы, а глаза скорее серые, чем зеленые, но лицо то же самое: сильное и волевое, хоть и с тонкими, изящными чертами. Лицо человека, которому выпал непростой жизненный путь.
— Какое поразительное совпадение! Теперь я понял, почему ваше лицо показалось мне знакомым. Вы похожи как две капли воды.
Эллис удовлетворенно кивнула.
— Значит, вам знаком этот портрет.
— Естественно. Ведь я его владелец.
Теперь настала ее очередь удивляться.
— Правда? А вы не против… Я имею в виду, что хотела бы как-нибудь на него взглянуть.
Было видно, что она не хочет показаться навязчивой.
— Когда вам заблагорассудится. Я практически все время дома. Просто позвоните, если будете проезжать мимо. Вот мой номер. — Он нацарапал его на салфетке.
Она аккуратно свернула салфетку и положила в карман.
— Вас это точно не затруднит?
— Вы шутите? Да я буду только рад. Там такая тишина, что я слышу собственные мысли. А в моем случае это может быть опасно.
Она улыбнулась, причем совершенно искренне, и эта улыбка на короткий миг осветила ее лицо, как луч солнца, выбившийся из-за туч. Из машины на другом конце парка доносилась музыка, какая-то баллада из семидесятых, а играющий неподалеку мальчик с собакой снова запустил в небо тарелку — вертящийся синий кружок, который, словно споря с притяжением земли, на секунду завис в воздухе. В это краткое мгновение Колин тоже ощутил необыкновенный душевный подъем.
— Хорошо, тогда ловлю вас на слове. Но сначала мне нужно найти работу и жилье. Именно в такой последовательности.
— Какую работу вы ищете?
— Вы имеете в виду, что я еще умею, кроме как врезаться в чужие машины? — Она покачала головой. — Боюсь, немного. Когда-то я весьма неплохо готовила, но сейчас, боюсь, растеряла все навыки.
— На острове полно ресторанов.
— Но ни в одном из них не требуется на работу бывшая заключенная. Уж поверьте, я-то знаю. Я уже успела все их обойти.
— Что-то да подвернется, я уверен. Вы, главное, не теряйте надежду. У нас, в обществе анонимных алкоголиков, существует поговорка: «Притворяйся, пока это не станет действительно так». Я в последнее время зачастую так и поступаю.