Она посмотрела на Лэрда, уперев руки в бока и слегка склонив голову.
— Я здесь ни при чем. Он сам выбирал, не я. — Лэрд поднял голову, словно понял, что речь идет о нем. — Некоторые собаки такие. Они преданы одному человеку, и это на всю жизнь.
Их взгляды встретились, и Уильям понял, что она говорит не только о собаках. Он почувствовал облегчение. Так она сообщала, что любит его, что ничего не изменилось.
— Пойдем в дом? — спросил он.
— Может, посидим на крыльце? Здесь так хорошо.
Она села на один из стареньких табуретов, а Уильям пошел в дом, чтобы принести что-нибудь попить. Когда он вернулся, она сидела, закрыв глаза и откинув голову назад, подставляя лицо солнечному свету. Летом дожди, моросившие почти круглый год, уступали место ясному небу и сухой, солнечной погоде. Сегодняшний день не был исключением. Небо над вершинами сосен, росших вдоль горного кряжа, было темно-голубого цвета, а в бухте неподалеку купались лучики солнца. Она открыла глаза и смущенно посмотрела на Уильяма, словно ее поймали на чем-то, что она не должна была делать.
— Надеюсь, не слишком сладкий для тебя, — сказал он, вручая ей стакан лимонада и усаживаясь в кресло напротив. — Сам сделал. Я не знаю, сколько ты любишь сахара.
Она сделала глоток и сказала:
— Отлично. Как раз такой, как я люблю.
Так вежливо. Словно они никогда и не занимались любовью. Словно человек, которого он убил ради нее, не был похоронен на холме за ее домом.
— Как дела у Люси? — Он поддержал ее игру, словно все так и было, словно они были старыми друзьями, встретившимися впервые за долгое время.
— Растет не по дням, а по часам.
— А Йоши?
— Трудолюбивый как обычно. Я и представить не могу, что буду делать без него, когда война закончится. — Она повернулась к Уильяму. На ее лице было выражение вежливой заинтересованности, которое никоим образом не скрывало беспокойство, которое он заметил раньше. — А ты? Должно быть, скучаешь по семье?
— Я скучаю по Дэнни, — сказал он, во избежание каких-либо неясностей в вопросе о его привязанностях.
Она сделала еще глоток лимонада.
— Как он все это воспринимает?
— Когда мы говорим по телефону, сложно что-то понять. Но ему наверняка нелегко. А Марта ничем ему не помогает.
— Она обижена. Ей хочется тебя наказать. Когда она придет в себя… — Элеанор умолкла при виде недоуменного лица Уильяма.
«К чему она клонит?» — подумал он, начиная паниковать. Неужели она хочет,чтобы он помирился с женой? Единственная причина, по которой она могла этого хотеть, — это если ее чувства к нему изменились. Внезапно он испугался того, о чем она приехала ему сказать.
Телеграмма в кармане Элеанор была словно раскаленный уголь, жегший ее сквозь ткань платья. Телеграмма пришла позавчера, и с тех пор Элеанор места себе не находила. Она ходила туда-сюда по дому, не в состоянии усидеть на месте больше пары минут. Она то была безмерно счастлива, то вдруг становилась невероятно несчастной.
Не успевала картина ее будущего проясниться, как затуманивалась вновь, и она снова начинала протаптывать дорожки по ковру. И только сегодня утром, после очередной бессонной ночи, Элеанор приняла решение. И именно поэтому она была здесь. Чтобы сказать об этом Уильяму.
Он ей в этом нисколько не помогал. Твердым голосом он сказал:
— Между мной и Мартой все кончено.
Он посмотрел на нее поверх маленького столика между ними, на котором нетронутым стоял его стакан с лимонадом. Он казался озадаченным и более чем взволнованным, гадая, что же привело к столь разительной перемене в ее чувствах.
Элеанор вздохнула. Она боялась этого.
— Ты не можешь знать этого наверняка.
В его голубых глазах появилось понимание.
— Это из-за Марты, да?
Она опустила глаза и ответила:
— Нет. — Сейчас, когда его глаза словно сверлили ее насквозь, она полностью потеряла решимость. Но она знала, что другого пути нет. — Это пришло позавчера. — Глубоко вздохнув, она достала из кармана телеграмму на желтом клочке бумаги, которую сворачивали и разворачивали столько раз, что она уже протерлась на сгибах. — Они нашли Джо. Он жив.
Уильям, потрясенный, смотрел на нее.
— Но как?..
— Он был в госпитале все это время, но его не сразу смогли опознать, — объяснила она. — Судя по всему, он потерял свои бирки и утратил память. Доктор, с которым я говорила, надеется, что память вернется, но не может ничего гарантировать. По крайней мере, Джо уже лучше и его могут доставить домой. Они везут его в морской госпиталь в Сан-Диего. Завтра рано утром мы с Люси отправляемся туда на поезде.
— Так вот оно что… — Он говорил странно ровным голосом.
Она кивнула, сглатывая комок в горле.
По лицу Уильяма она видела, какая битва разгорелась в его сердце между тем, что он считал правильным поступком, и тем, чего эгоистично желал. Наконец его рот искривился в некоем подобии улыбки.
— Думаю, нужно поздравить тебя, но мне это сделать непросто.
Глаза Элеанор наполнились слезами.
— Это не из-за… Уильям, ты должен это знать. Я благодарю Господа за то, что Джо жив… И я бы все отдала… Если бы только это не означало… — Она остановилась, ей было очень тяжело говорить.
Он вскочил со стула и принялся ходить туда-сюда. Лэрд поднял голову и навострил уши. Элеанор тоже никогда не видела Уильяма таким, даже в ту ночь, когда они хоронили Лоуэлла. Она смотрела, как он ерошит руками волосы, которые за время, что они не виделись, стали довольно длинными. Казалось, его глаза горят, как языки пламени. Наконец-то он резко обернулся и посмотрел ей в лицо:
— Не делай этого. Не оставайся с человеком только потому, что тебе его жалко. Судя по тому, что ты рассказывала о Джо, он тоже этого не хотел бы.
Она покачала головой:
— Я не могу с ним так поступить. Только не после того, через что он прошел.
Но Уильям был слишком взвинчен, чтобы прислушиваться к голосу разума.
— Разве ты недостаточно жертвовала? Господи, Элеанор, ты ведь даже не любишь этого человека!
— Ты не прав. Я люблюего! — Она говорила очень тихо, но твердо. — Возможно, я люблю Джо не так, как тебя, но люблю достаточно, чтобы знать, что никогда не обижу его. Каждый раз, когда я думаю, как буду жить без тебя, я задаю себе вопрос: а как я буду жить с самой собой, если оставлю Джо, особенно сейчас, когда так нужна ему? — Она схватила Уильяма за руки, слезы текли по ее щекам. Она даже не потрудилась их вытереть. — Разве мы мало бед натворили? Посмотри на себя и Марту. А как насчет семьи Лоуэлла? Как мы можем разрушить еще одну жизнь? А моя маленькая девочка? Люси никогда мне этого не простит.
Этим утром Люси сказала нечто такое, что укрепило ее в решении: «Когда папа вернется домой, я хочу спать в вашей комнате, чтобы всегда знать, где он».
Но Уильям только качал головой. Он не мог или не хотел принимать то, о чем она говорила.
— Нет. Я не могу тебя потерять. Я не потеряю тебя! — Он говорил сквозь зубы, а глаза его наполнились слезами, которым он не давал пролиться. — Думаешь, такое еще когда-нибудь повторится? Да это случается раз в жизни! Мне понадобилось почти сорок лет, чтобы найти тебя, и если я еще сорок лет проживу без тебя, то умру одиноким стариком. А ты, Элеанор… Каждую ночь ты будешь лежать рядом с Джо и думать обо мне. Ты на самом деле этого хочешь? Так, по-твоему, должно все закончиться?
Она вскочила на ноги и обняла Уильяма, ощущая тепло его кожи и напряженное тело.
— Вот поэтому мне так тяжело. Не люби я тебя так сильно, было бы намного легче.
Он весь словно обмяк — плечи опали в знак поражения, вся его высокая, худощавая фигура раскачивалась, как дерево на ветру. Элеанор и сама чувствовала, как земля уходит из-под ног, и понимала, что если сейчас же не уйдет, то позже у нее просто не хватит на это сил.
Уильям встретился с ней взглядом. В нем не было надежды, зато читалось понимание. Он прижал ее к себе, и она почувствовала слабое биение его сердца через мягкую ткань рубашки. Сердца, которое будет упорно биться и дальше, после того как все закончится. Жизнь тоже будет продолжаться. Возможно, не так, как им хотелось бы. Но так ли иначе, они все равно будут существовать.