– Хорошее настроение, мама, – улыбнулась я, не желая распространяться о причинах своей радости.
Матушка испытующе взглянула мне в глаза, после чего вздохнула и поцеловала меня в лоб. То ли благословила на дальнейшие подвиги, то ли попросту смирилась с неизбежным. В любом случае, даже если бы моя почтенная родительница вздумала мне запрещать влезать в очередную историю, ничего бы не изменилось. Я была тверда в своем намерении довести задуманное до конца.
– Ох уж это мне твое хорошее настроение, Ева… – только и сказала мама и удалилась, оставив меня с моими замыслами.
Слава Создателю, матушка уже давно не имела привычки вести со мною душеспасительных бесед.
Перед сном ко мне зашла Эмма, непривычно серьезная и слишком уж взрослая.
– Ева… – с порога начала она говорить.
Я в тот момент сидела в ночной сорочке у зеркала и расчесывала волосы. Мне казалось, что никто ко мне уже не должен был прийти.
– Эмма, почему ты еще не в постели? – изумилась я, повернувшись к сестре.
Намек на то, что сейчас лучше было бы уйти, младшая демонстративно не поняла.
– Вы ведь что-то задумали вместе с Эдвардом, не так ли?
Я на мгновение замерла, не представляя, что мне следует сказать сестре.
Посвящать ее в наш план мне казалось нецелесообразным, учитывая, что сложно было предсказать, как Эмма поступит. Лгать?.. А если поймет?
– Тебе не стоит в это вникать, – мягко произнесла я, продолжая готовиться ко сну.
Младшая расстроенно вздохнула и подошла ко мне вплотную.
Ее маленькие ладошки легли на мои плечи.
– Ева, почему бы тебе просто… просто не признаться ему? – неуверенно предложила она, еще раз вздохнув.
Создатель… Ну да, ведь Эмме лишь шестнадцать лет. Идеальное время для романтических иллюзий.
– Потому что… потому что ты не слышала, что они говорят обо мне. Мануэль и его брат, – с грустью произнесла я. – Он никогда не посчитает меня достойной себя и лишь высмеет мои чувства.
Сестра горько рассмеялась.
– То есть ты отказалась от всего только потому, что твоя гордость уязвлена? – с осуждением спросила меня младшая, вставая так, чтоб иметь возможность смотреть мне в лицо.
Странная трактовка моего поведения.
– Нет. Потому что мои попытки вызвать симпатию Мануэля Де Ла Серта заранее обречены на провал. А я не выношу заниматься бесполезными вещами.
Эмма всплеснула руками. В ее глазах я видела гнев, возмущение, осуждение… Происходящее в нашей жизни, происходящее между мной и Мануэлем Де Ла Серта (точнее, не происходящее) ломало ее идеальную картину мира. И сестра расстраивалась из-за этого.
– Да ты просто… просто боишься! Боишься бороться за свою любовь. Ты ведь замечательная. Ты спасла Мануэлю жизнь! Если он узнает…
Редкая наивность.
– Эмма, благодарность и любовь – это не одно и то же. И любовь нельзя заслужить как награду. Пойми и прими это. И не мешай мне делать то, что я считаю нужным.
На последней фразе я добавила в голос металла, надеясь, что авторитет старшей сестры поможет мне подчинить своей воле младшую. Именно надеялась, а не рассчитывала. В последнее время сестра подбрасывала мне сюрприз за сюрпризом. Не то, чтобы они все были неприятными, но подобное поведение делало Эмму непредсказуемой.
– Я… постараюсь, Ева. Если только ты не станешь творить слишком уж откровенных глупостей, – заявила мне младшая и вышла из спальни.
«Не станешь творить слишком уж откровенных глупостей»… Да кем себя возомнила наша оранжерейная фиалка? Героиней древних легенд, которая с мечом наперевес отправляется спасать своего принца?
Не хватало только еще, чтобы Эмма нашла себе неприятности. Мне пока и собственных хватало…
А во сне я снова была черной кошкой. И находилась в спальне Мануэля. Тот мирно спал. Лунный свет падал на его лицо, делая его похожим едва ли не на фэйри. Соблазн оказался слишком уж велик, чтобы удержаться. К тому же все происходило во сне…
Я запрыгнула на постель и самым наглым образом устроилась на груди Де Ла Серта и замурлыкала, разглядывая иберийца. Тот во сне пошевелился и положил руку мне на спину… А после и вовсе погладил. Я замурлыкала громче.
Утро выдалось на редкость суматошным. Для начала, Эмма самым возмутительным образом проспала, и когда мы с Эдвардом уже были готовы к выезду, она только-только открыла глаза. Хотелось как следует отчитать ее, однако младшая и сама была настолько расстроена, что это показалось мне лишним. В итоге умница Второй просто увел меня пить чай, пока я не начала срывать на ком-то накопившееся раздражение. А было его много. До крайности много.
Потом выяснилось, что часть приготовленных блюд не успели по какой-то нелепой случайности погрузить в экипаж. Заметив, как я недобро щурюсь, брат силой усадил меня на диван, и сам решил проблему.