— Думаю, что 71036 никогда ничего не воровала, — вздохнула Зуки. — В газетах писали, что она очень богатая.
— И очень жадная. Ее посадили за то, что она украла деньги и на Уолл-стрит, — возразила Шер. — Значит, она такая же воровка, как я.
— Но разве ты не видела ее по телевизору, в новостях — спросила Зуки. — Она выглядит как кинозвезда.
— А знаете, что говорят о кино? — оживилась Тереза.
— Мы знаем, что говорят о кино, Тереза, — раздраженно бросила я. — Вы так разволновались, как будто никогда не видели знаменитостей. Вспомните Джеки Джеймс. О ней тоже писали во всех газетах, когда она убила своих двоих детей и заявила, что их украли «Черные братья».
— Никто не любит детоубийц, — возразила Шер.
— И педофилов, — добавила Тереза. — Что случилось, с этой учительницей, Камиллой Лазаро, которая решила заниматься с одним из своих учеников по расширенной программе? У нее родился ребенок, отцу которого даже не исполнилось тринадцати лет.
— У нас есть еще Кэрол Уотерс в третьем блоке, — продолжила Шер. — Она заставила любовника убить мужа и свекровь, чтобы получить страховку и наследство. Об этом тоже было во всех газетах.
— Я держусь подальше от тех, кто убивает из-за денег, — неодобрительно покачала головой Тереза. — Одно дело, если мужчина изнасиловал вашу сестру или дочь. Тогда я первая скажу — убей его. Но убить из-за денег — это чудовищно.
— Что я вспомнила! — вдруг воскликнула Шер. — Kтo-нибудь из вас слышал песню «Прощай, Эрл»? Она напомнила мне о тебе, Мовита.
После этих слов наступила тревожная тишина.
— Мы не будем говорить об Эрле, — отрезала я.
Шер больше ничего не сказала. Просто не посмела.
В Дженнингс есть невысказанное, но твердое правило: никогда не говорить о чьей-то жизни на свободе. И, главное, не напоминать о чьей-то семье или мужчине, если только женщина сама этого не захочет.
Большинство женщин попали сюда в большей или меньшей степени из-за мужчин. Некоторых заставили участвовать в преступлении. Некоторые убили своих мужей, потому что не выдержали насилия. Честное слово, большинство женщин в Дженнингс никогда не попали бы в тюрьму, если бы не связались с такими негодяями, как мой Эрл. Мужчины — это такой же порок, как алкоголь и наркотики. Я знаю, что с Эрлом я проявила слабость, но не люблю, когда мне об этом напоминают.
Зуки первая нарушила напряженное молчание.
— Ты считаешь, что Дженнифер Спенсер тоже попала сюда из-за своего друга? — ответила она на мои невысказанные, но хорошо всем известные мысли.
— Во всяком случае, я этому не удивлюсь, — сказала я. — Я знаю, как ведутся бухгалтерские книги, и неважно где, в зубоврачебном кабинете в Гарлеме или на Уоллстрит: Все сводится к подтасовке записей, а козлом отпущения всегда стараются сделать женщину.
— Вообще-то, 71036 отлично умеет управляться с мужчинами, — заметила Шер. — Видели бы вы, как она обвела вокруг пальца этого придурка Кемри! Он только и твердил: «мисс Спенсер то, мисс Спенсер се»… Меня чуть не стошнило от этого.
— А что Бирд? — спросила я. — Он уже нацелился на нее?
— Да нет пока, — ответила Шер, подмигнув. — Он кидался на нее время от времени, просто по привычке, но, похоже, решил дать шанс Роджеру попробовать первому.
После этих слов Зуки резко встала и сердито взяла свой поднос со стола.
— Я не собираюсь сидеть здесь и выслушивать эти грязные намеки. Мне пора в прачечную.
Она отнесла поднос на стол для грязной посуды и ушла.
— Что это с ней? — спросила Шер довольно равнодушно.
— Может быть, у нее критические дни, — ответила я опасалась, что на самом деле причина в другом.
— Знаете, что говорят о женщинах, сидящих в тюрьме, и их критических днях? — немедленно вступила Тереза.
— Тереза, если у нас всех критические дни начнутся одновременно, то это старое здание будет трясти так, что оно не выдержит и развалится, и мы все выйдем на свободу.
Старая Веснушка, которая ухаживает за цветами, как раз проходила мимо и услышала мои слова.
— Вы планируете побег? — обрадовалась она.
— Нет, подружка, — спокойно сказала я, зная, что она пыталась убежать уже пятьдесят или шестьдесят раз. — Мы просто хотели бы, чтобы эта старая тюрьма развалилась и мы стряхнули бы с себя ее прах и вышли на свободу.
Я улыбнулась ей, и бедняга оскалилась в ответ. Вся столовая уставилась на нас, когда послышался крякающий смех Веснушки, который эхом отдавался от бетонных стен и стальных перекрытий.
5
ГВЕН ХАРДИНГ
— Добрый день, сэр, — с порога сказала новенькая, когда Кемри и Бирд ввели ее в кабинет начальника тюрьмы.
Гвен Хардинг не часто приходилось смеяться при знакомстве со своими подопечными, но обескураженное лицо Дженнифер Спенсер, когда она рассмотрела, что за столом сидит женщина, выглядело почти комичным. Как и многие другие, Спенсер, очевидно, предполагала, что начальником должен быть мужчина, с которым ей удастся пококетничать. И была потрясена своим открытием.
Стройная, выше среднего роста, кареглазая, темноволосая, она упорно смотрела Гвен прямо в глаза, сначала удивленно, потом недовольно, явно нащупывая возможности подчинить своей воле, манипулировать. Гвен Хардинг мысленно вздохнула, отмечая, что эта девушка способна причинить серьезные неприятности. «Из тех, кого ум не доводит до добра», — как говорил когда-то отец Гвен.
— Садитесь, — предложила Хардинг и указала на стул, стоящий напротив ее стола.
В кабинете было два стула для посетителей. Один рядом с письменным столом, на котором очень редко сидели заключенные, да и сотрудникам его предлагали не часто. И другой стул, напротив стола, — «горячий» — именно туда должна была сесть Дженнифер. Однако мисс Спенсер без сомнений и колебаний проигнорировала горячий стул и удобно устроилась на том, который стоял у стола Гвен. Кемри подался вперед, чтобы исправить ошибку, но Хардинг отрицательно покачала головой. Она решила досмотреть спектакль до конца.
— Можете идти, — приказала она охранникам, и они послушно повернулись и вышли, закрыв за собой дверь.
Гвен внимательно посмотрела на девушку. Никаких сомнений, что с ней будут проблемы. Решение, куда помещать таких подопечных, всегда давалось ей нелегко. Здесь нельзя было ошибиться, потому что потом это не исправишь. Гвен считала, что хорошо разбирается в людях. Она понимала, что, хотя Спенсер и занимала высокое положение на свободе, здесь ей придется туго. Заключенная номер 71036 слишком горда, чтобы безболезненно смириться с теперешним окружением.
Надеюсь, что переезд сюда и процедура приема были не слишком тяжелы для вас, — начала Гвен.
Но тут же поняла, что для Спенсер все это оказалось очень трудным. С первого взгляда на Дженнифер становилось ясно: она никогда не предполагала, что может попасть в тюрьму. Для Спенсер было бы гораздо естественнее возглавлять совещание в «ДРУ Интернэшнл», чем мириться с заключением в Дженнингс.
— Мисс Спенсер, — продолжила Хардинг, открывая один из ящиков своего стола и доставая свод правил для заключенных, — эта брошюра понадобится вам в течение всего пребывания в Дженнингс.
Она передала Дженнифер книжку в ярко-желтой обложке. Девушка взяла ее и положила к себе на колени.
— Спасибо. Я хотела бы…
— Позже вы должны будете изучить всю брошюру, — перебила Гвен. — Но сейчас прошу вас открыть ее на третьей странице. Раздел называется «Обязанности заключенной».
Заключенная 71036 послушно открыла книгу и бросила рассеянный взгляд на страницу.
— Очень важно, чтобы мы прочли это с вами вместе — продолжала Гвен. — Я хочу, чтобы вы уяснили себе некоторые положения. Вы отвечаете за свое поведение, свои поступки и свое отношение к происходящему.
Гвен заметила, что девушка не слушает ее и ерзает на стуле.
— Миссис Хардинг, — сказала наконец Дженнифер, — могу я поговорить с вами откровенно?
— Что ж, говорите, — ответила Гвен, покоряясь неизбежному.
Хардинг давно заметила, что, давая заключенной высказаться, она получает хорошую возможность судить о ее личности, и это в дальнейшем помогает найти пути к исправлению. Несмотря ни на что, Гвен по-прежнему верила, что тюрьма должна быть не наказанием, а средством реабилитации. Но она подозревала, что с Джениффер Спенсер ее вера подвергнется тяжелому испытанию.