— Думаешь, это Йоргенсен ее убил? — спросила Нора.
— Думал, что знаю, кто это сделал, — сказал я, — но сейчас все так запуталось, что можно только строить догадки.
— И о чем же ты догадываешься?
— Мими, Йоргенсен, Вайнент, Нанхейм, Гилберт, Дороти, тетя Алиса, Морелли, ты, я, Гилд. Может быть, это сделал Стадси. Как насчет того, чтобы приготовить коктейль?
Нора сделала несколько порций. Я поглощал уже вторую или третью, когда она вернулась после телефонного разговора и сообщила:
— Твоя подружка Мими желает с тобой поговорить.
Я подошел к телефону.
— Привет, Мими.
— Я страшно извиняюсь, Ник, что была такой грубой в тот вечер, но я так возбудилась, что просто потеряла всякий контроль и дала волю чувствам. Прости меня, пожалуйста. — Все это Мими проговорила очень быстро, словно желала поскорее покончить с извинениями.
— Все в порядке, — сказал я.
Я едва успел вставить эти три слова, как Мими снова заговорила, но уже медленно и с большим значением:
— Ник, могу я с тобой увидеться? Случилось нечто ужасное, нечто… Я не знаю, что делать, к какому средству прибегнуть…
— Что произошло?
— Это нетелефонный разговор, но ты должен посоветовать, что же мне делать. Мне необходим чей-нибудь совет. Ты не мог бы приехать?
— Ты хочешь сказать — сейчас?
— Да, пожалуйста.
— Хорошо, — сказал я и вернулся в гостиную. — Я поеду повидаю Мими. Она говорит, что попала в какой-то переплет и нуждается в помощи.
Нора рассмеялась.
— Желаю удачи. Она перед тобой извинялась? У меня прошения она уже попросила.
— Да, все это на одном дыхании. Дороти дома или все еще у тети Алисы?
— Гилберт сказал, что все еще у тетушки. Ты надолго?
— Судя по обстоятельствам. Возможно, сцапали Йоргенсена, и Мими хочет что-то выяснить.
— Ему могут что-нибудь сделать? Я имею в виду, если он не убивал Вулф?
— Наверное, старые делишки ему могут припомнить: угрозы по почте, попытки вымогательства. — Я оторвался от выпивки, чтобы спросить у Норы и у себя самого: — Интересно, они были знакомы с Нанхеймом? — Я подумал секунду над этим вопросом, но единственное, до чего додумался, — решил, что такая вероятность существует. — Ладно, я пошел.
18
Мими встретила меня с распростертыми объятиями.
— Очень, очень мило с твоей стороны, что ты простил меня, Ник. Впрочем, ты всегда был очень милым. Не знаю, что на меня нашло в понедельник вечером.
— Забудь об этом, — сказал я.
Лицо у Мими было, румянее, чем обычно, упругая кожа молодила ее. Голубые глаза блестели. Ладони, которые она доложила на мои руки, были ледяными. Мими вся напряглась от возбуждения, но я не мог понять, что же ее так взволновало.
— Очень мило, что твоя жена… — опять начала Мими.
Забудь об этом.
— Ник, что могут сделать за сокрытие доказательства того, что некий человек виновен в убийстве?
— Могут объявить соучастником… есть такой юридический термин: соучастник после факта.
— Даже если человек добровольно изменил свои намерения и представил это доказательство?
— Могут. Хотя обычно этого не делают.
Мими осмотрелась, будто желая убедиться, что в комнате нет никого, кроме нас, и сказала:
— Джулию убил Клайд. Я обнаружила доказательство и скрыла его. Что мне будет?
— Если ты его представишь, то, скорее всего, ничего не будет, только поругают. Клайд был твоим мужем, вы достаточно близки, поэтому суд вряд ли обвинит тебя в попытке покрыть его, если у них, конечно, не будет причин заподозрить какие-либо другие мотивы.
Холодно и медленно Мими спросила:
— А ты бы что подумал?
— Не знаю, — ответил я. — Я подумал бы, что ты хотела использовать свое доказательство для того, чтобы при первой возможности вытрясти из Вайнента деньги, а потом что-то заставило тебя изменить свои планы.
Мими ударила меня по щеке, оцарапав ее своими острыми ногтями. Рот у нее был оскален, зубы сжаты.
Я схватил ее запястье и, сказал как можно задумчивее:
— Женщины неисправимы. Только что я был у одной, которая швырнула в мужчину сковородку.
Мими засмеялась, не изменив при этом выражение глаз.
— Ублюдок ты. Ведь ты всегда думаешь про меня очень плохо.
Я отпустил ее руку, и Мими потерла синяки, оставшиеся от моих пальцев.
— А что это за женщина, которая бросалась сковородками? — спросила она. Я ее знаю?
— Если ты думаешь, что это Нора, то ты ошибаешься. Сиднея-Кристиана Келтермэна-Йоргенсена еще не арестовали?
— Что?
Я поверил замешательству Мими, хотя и само замешательство, и моя вера в него оказались для меня неожиданностью.
— Йоргенсен и есть Келтермэн, — пояснил я. — Ты его помнишь. Я думал, ты в курсе.
— Ты имеешь в виду того ужасного человека, который?..
— Да.
— Я в это не верю. — Мими встала, сжимая кулаки. — Я не верю. Не верю. — Лицо ее исказилось от ужаса, голос звучал неестественно сдавленно, как у чревовещателя. — Я в это не верю.
— Это ничего не меняет, увы, — сказал я.
Мими меня не слушала. Она отошла к окну и стала спиной ко мне.
— На улице, перед входом, в машине сидят двое; похоже, это полицейские, которые собираются его сцапать, когда…
Мими обернулась и резко спросила:
— Ты уверен, что он и есть Келтермэн? — Выражение уж аса почти исчезло с ее лица, голос звучал уже по-человечески.
— В этом уверена полиция.
Занятые своими мыслями, мы смотрели друг на друга. Я думал о том, что Мими была ошарашена не тем, что Йоргенсен мог убить Джулию Вулф, и даже не тем, что его могли арестовать. Ее убивало, что единственной причиной, по которой Йоргенсен женился на ней, было желание реализовать какой-то свой замысел, направленный против Вайнента.
Я засмеялся — не потому, что сама идея была уж очень забавной, просто пришла она очень неожиданно.
Мими вздрогнула и неуверенно улыбнулась.
— Я не поверю, — произнесла она, и теперь голос звучал мягко, — пока он сам мне об этом не скажет.
— Он скажет, а потом что?
Мими еле-еле пожала плечами, ее нижняя губа дрогнула.
— Он мой муж.
Все это было бы забавным, если бы так меня не раздражало.
— Мими, — позвал я, — это я. Ник. Ты меня помнишь? Ни-и-к.
— Я знаю, ты никогда ко мне хорошо не относился, — серьезно сказала Мими. — Ты думаешь, что я…
— Ну ладно, ладно. Давай это оставим. Давай поговорим о твоих уликах против Вайнента.
— Да, давай, — проговорила Мими и снова отвернулась. Когда она повернулась ко мне, ее губы опять дрожали. — Я соврала. Ник. Ничего у меня нет. — Мими подошла ближе. — Клайд не имел права писать тете Алисе и Маколею, пытаясь настроить их против меня: и я решила — поделом ему будет, если я предприму что-нибудь против него, потому что я на самом деле считала… то есть, я и теперь считаю, что это Вайнент убил Вулф, и это только.
— И что же ты предприняла? — спросил я.
— Я… я еще ничего не предпринимала, Я сначала хотела узнать, чем мне это грозит… ну, ты помнишь, я тебя об этом спрашивала. Я хотела рассказать, что когда лифтер ушел звонить по телефону и мы с Вулф оставались наедине, она сказала мне, что это Вайнент стрелял в нее.
— Ты не говорила, что знаешь что-то, но держишь в секрете, ты сказала, что нашла что-то и спрятала.
— Но я на самом деле не подумала, что я…
— Когда ты услышала про письмо Вайнента Маколею?
— Сегодня днем, — ответила Мими, — сюда приходил человек из полиции.
— Он спрашивал тебя про Келтермэна?
— Он спросил, знакома ли я с ним или знаю ли кого-нибудь из его знакомых, я считала, что ответив «нет», поступила честно.
— Может быть, так оно и было, — сказал я, — и на первое время я поверю, что ты не врала, сказав, что обнаружила улики против Вайнента.
Мими широко раскрыла глаза.
— Не понимаю.
— Я тоже, но дело, похоже, было так: ты могла обнаружить какую-то улику и решила пока ее попридержать, вынашивая идею продать ее Вайненту; потом, когда его письма привлекли к тебе внимание, ты решила отказаться от денег и сразу и Вайненту отомстить, и себя защитить, выдав свою улику полиции; наконец, узнав, что Йоргенсен это и есть Келтермэн, ты опять делаешь крутой поворот и снова решаешь попридержать свое доказательство, но теперь уже не из-за денег, а для того, чтобы оставить Йоргенсена в тяжелом положении в качестве наказания за то, что он женился на тебе не по любви, а чтобы использовать тебя в своей игре против Вайнента.