— Сумасшедший дом, — произнесла она. — Зачем они так?
— Я знаю не больше твоего, — сказал я.
Морелли и бармены вернулись с улицы, вид у них был страшно довольный. Стадси и Морелли снова устроились на своих местах за нашим столиком.
— Резвые у тебя ребята, — сказал я.
— Резвые, — согласился Стадси и засмеялся.
Морелли был серьезен.
— Если этот парень чего-нибудь затевает, его надо опережать. А то, когда он разойдется, будет поздно. Мы его таким уже видели, точно, Стадси?
— Каким? — удивился я. — Он же ничего не сделал.
— Вот и хорошо, что не сделал, — медленно сказал Морелли, — но тут уже особое предчувствие. Правильно, Стадси?
— Угу, — кивнул Стадси, — он истеричный.
23
Было уже около двух часов ночи, когда мы распрощались с Морелли и Стадси и покинули «Пигайрон Клаб».
Дороти плюхнулась на заднее сиденье, забилась в угол такси и сказала:
— Я заболеваю. Это точно. — Похоже, она не обманывала.
— Это из-за спиртного, — сказала Нора. Она опустила голову мне на плечо. — Ники, твоя жена напилась. Слушай, ты должен все-все объяснить. Завтра, не сейчас. Я ничего не понимаю: что говорили, что делали. Просто удивительно.
— Слушайте, — сказала Дороти, — я не могу ехать к тете Алисе в таком виде. С ней удар будет.
— Зачем они так избили этого толстого мужчину? — спросила Нора. — Ведь это жестоко.
— Я, наверное, лучше поеду к маме, — сказала Дороти.
— А разве у ушей бывает рожистое воспаление? — бормотала Нора. — Ники, что такое лаг?
— Ухо.
— Тетя Алиса меня точно увидит, — ныла Дороти, — потому что я забыла ключ, и придется ее будить.
— Я люблю тебя, Ники, — говорила Нора, — потому что ты хорошо пахнешь и знаком с такими очаровательными людьми.
— Вы отвезете меня к маме? — захныкала Дороти. — Ведь от вас это не очень далеко?
— Да, — ответил я и назвал шоферу адрес Мими.
— Поедем к нам, — предложила Нора.
— Не-ет, лучше не надо, — пробормотала Дороти.
— Почему? — удивилась Нора, а Дороти сказала: — Нет, наверное, не надо. — Подобный разговор продолжался до тех пор, пока такси не затормозило у «Кортленда».
Я вышел из машины и помог выбраться Дороти. Она повисла у меня на руке.
— Поднимемся, только на минуточку, ну, пожалуйста.
— Только на минуточку, — сказала Нора и тоже вышла из такси.
Я попросил водителя подождать. Мы поднялись по лестнице. Дороти позвонила. Дверь открыл Гилберт, был он в пижаме и купальном халате. Он поднял руку предупреждающим жестом и тихо сказал:
— У нас полиция.
Из гостиной донесся голос Мими:
— Гил, кто там?
— Мистер и миссис Чарлз и Дороти.
Мими шла нам навстречу.
— Как я рада хоть кого-нибудь увидеть. Я просто не знала, что делать. — На Мими поверх розовой шелковой ночной рубашки был такого же цвета атласный халат, румяное лицо отнюдь не выглядело несчастным. Не обратив ни малейшего внимания на Дороти, Мими схватила за руки меня и Нору. — Теперь, Ник, я перестану тревожиться и все переложу на тебя. Ты должен объяснить маленькой глупой женщине, что ей делать.
— Чушь, — очень тихо, но с большим чувством прошептала Дороти у меня за спиной.
Мими не подала виду, что расслышала слова дочери. Не выпуская наших рук, она потащила нас в гостиную, щебеча по дороге:
— Вы знакомы с лейтенантом Гилдом? Он был очень любезен, но я, похоже, исчерпала его терпение. Я была так… ну, словом, я была в замешательстве. Но теперь вы здесь и…
Мы вошли в гостиную.
— Привет. Добрый вечер, мэм, — сказал Гилд мне и Норе. Энди, тот самый, который помогал Гилду обыскивать наш номер в день визита Морелли, кивнул и пробормотал что-то невразумительное.
— Что случилось? — спросил я.
Гилд скосил глаза на Мими, потом посмотрел на меня и объяснил:
— Полиция Бостона отыскала Йоргенсена, или Келтермэна, или как там его еще, в квартире его первой жены, и по нашей просьбе задала ему несколько вопросов. Главный вывод, похоже, такой: он не имеет никакого отношения к Джулии Вулф, ни к живой, ни к мертвой, и миссис Йоргенсен может это доказать, потому что у нее есть нечто вроде улики против Вайнента. — Гилд снова покосился на Мими. — Но эта леди не хочет говорить определенно ни да, ни нет. Честно говоря, мистер Чарлз, я не представляю, что нужно сделать, чтобы она решилась на что-то.
Мне это было понятно.
— Она, наверное, перепугалась, — сказал я, а Мими приняла испуганный вид. — Йоргенсен был разведен с первой женой?
— По ее словам, — нет.
— Бьюсь об заклад, что она лжет, — воскликнула Мими.
— Тс-сс, — сказал я. — Его вернули в Нью-Йорк?
— Похоже, он хочет вынудить, чтобы его передали нам. В Бостоне говорят, что он глотку надорвал, требуя адвоката.
— А вам он сильно нужен?
Гилд пожал широкими плечами.
— Если только это поможет в расследовании того убийства. Всякие старые дела или там двоеженство меня не слишком волнует. Я никогда не преследую человека за те дела, которые меня не касаются.
— Ну что? — спросил я Мими.
— Можно мне поговорить с тобой наедине?
Я посмотрел на Гилда. Он сказал:
— Все что угодно, лишь бы с пользой.
Дороти тронула меня за руку.
— Ник, выслушайте сначала меня. Я… — Девушка замолчала. Все уставились на нее.
— Что? — спросил я.
— Я… мне надо поговорить с вами первой.
— Давай.
— Я имела в виду — наедине, — сказала Дороти.
Мими увлекла меня в свою спальню и тщательно прикрыла дверь. Я присел на кровать и закурил сигарету. Мими прислонилась спиной к двери и улыбалась мне очень нежно и доверчиво. Так длилось с полминуты.
Наконец Мими спросила:
— Ник, ведь я нравлюсь тебе? — А когда я ничего не ответил, она добавила: — Правда?
— Нет.
Мими засмеялась и отошла от двери.
— Ты хочешь сказать, что не одобряешь меня. — Она села на кровать рядом со мной. — Но ведь я нравлюсь тебе хотя бы настолько, чтобы ты помог мне?
— Это будет зависеть…
— От чего?
Раскрылась дверь, и вошла Дороти.
— Ник, мне надо…
Мими вскочила с кровати и встала перед дочерью, придвинувшись к ней чуть не вплотную.
— Убирайся отсюда, — процедила она сквозь зубы.
Дороти вздрогнула, но все же настояла на своем:
— Не пойду. Ты не заставишь меня…
Мими хлестнула ее по губам правой ладонью.
— Убирайся.
Дороти вскрикнула и прикрыла рот рукой. Пятясь, прижимая ладонь к губам, глядя широко раскрытыми глазами на Мими, она вышла из комнаты.
Мими опять прикрыла дверь. Я сказал:
— Как-нибудь тебе надо приехать к нам и оставить у нас свою маленькую, невинно отхлестанную дочь.
Казалось, Мими не слышит меня. Взгляд у нее был тяжелый, угрюмый, губы раскрыты в полуулыбке; когда она заговорила, голос звучал грубо и хрипло:
— Моя дочь влюблена в тебя.
— Ерунда.
— Она влюблена и ревнует тебя ко мне. Каждый раз, когда я подхожу к тебе ближе, чем на десять футов, с ней случается настоящий припадок. — Говорила Мими так, будто думала в этот момент о чем-то совсем другом.
— Ерунда. Может быть, у нее и осталось что-то от того пылкого чувства, которое она питала ко мне, когда ей было двенадцать лет от роду, но не больше.
Мими покачала головой.
— Ты не прав, но это не важно. — Она опять села рядом со мной. — Ты должен помочь мне выпутаться. Я…
— Ну конечно, — сказал я. — Ведь ты — нежный цветок, который нуждается в защите большого сильного мужчины.
— Что? — Мими махнула рукой в сторону двери, из которой вышла Дороти. — Конечно, ты не станешь… Я, конечно, не нежный цветок, да ты так никогда и не думал.
— Правильно, — согласился я.
— Ну, тогда… — сказала Мими, будто завершая беседу.
— Что тогда?
— Перестань так отвратительно кокетничать, — потребовала она. — Ты знаешь, о чем я говорю. Мы очень хорошо понимаем друг друга.