– Давайте вызовем детективов, занимающихся ограблениями квартир и домов, – предложил он.
– У меня нет телефона. Поэтому-то я и выбежала на улицу, зовя на помощь. И еще потому, что боялась: вдруг домушник все еще в квартире.
Ее страх был почти настоящим. Она и впрямь начинала верить, что ее квартира ограблена, что все это сделал какой-то чужак. Смогла бы стать очень хорошей актрисой, если бы пошла по этой стезе.
Патрульный Плэтт сказал:
– А у меня нет рации, поскольку… В общем, рации у меня нет. Но зато есть ключ от ящика с телефонным аппаратом для экстренной связи рядом с аптекой. Позвоню, и подождем там. На месте преступления не следует ничего трогать.
Позвонив детективам, он проводил ее в аптеку и купил газировку[26]. Мэдди села у стойки и стала пить ее, жалея, что это не коктейль. И чувствуя себя неловко из-за того, что он не сел рядом с ней, а стоит, сложив руки на груди и наблюдая, как часовой.
– Я не вижу вас в этом районе, – сказал он.
– Живу здесь всего несколько недель.
– Не в этом смысле. Я имею в виду, что для вас это неподходящий район. Вам тут не место.
– Потому что я белая? – Она ощущала себя нахальной, дерзкой, испытывала такие чувства, которых не знала уже много лет, а может, вообще никогда.
– Нет, дело в другом. Вам надо жить там, где вы бы не так бросались в глаза, в таком месте, где вам была бы обеспечена конфиденциальность. Может, ближе к центру; понимаете, о чем я?
– Я подписала договор о долгосрочной аренде. И внесла залог.
– Договор можно расторгнуть. Если есть веская причина.
И две недели спустя Ферди Плэтту это удалось – он уговорил домовладельца расторгнуть договор без штрафных санкций и даже вернуть залог. Она решила, что не стоит спрашивать его, как он умудрился. Затем он осмотрел квартиру, которую она подыскала и которую он нашел и безопасной, и обеспечивающей конфиденциальность.
Еще через неделю он помог ей опробовать кровать, которую она купила на деньги, полученные по страховке. Она также выручила кое-какие средства, продав машину, хотя пришлось получить разрешение у Милтона. Как же это бесит. Зато теперь на ее прикроватной тумбочке телефон, имеющий восхитительный ярко-красный цвет. А рядом с ним несет караул африканская фиалка, безмятежная и безмолвная.
Продавщица
Я всегда обладала сверхъестественным терпением. Так говорят все. То есть все говорят, что я терпелива, а слово «сверхъестественное» употребляет в этой связи только любимый брат Дональд. Когда мне чего-то хочется, я могу несколько месяцев вынашивать и осуществлять замысел, который приведет к тому, что я это получу – да если уж на то пошло, и несколько лет. С того самого момента, как я присмотрелась к Мэдлин Моргенштерн-Шварц, когда она пыталась продать свое помолвочное кольцо, делая это с таким видом, будто ей плевать, сколько ей дадут за него, я увидела средство для достижения моей цели. С Мэдди Шварц у меня появится шанс съехать из дома родителей, не выходя замуж.
Я младший ребенок и единственная дочь. Братьев не заставляли жить в доме родителей до женитьбы, но ведь они мужчины. Мать, которая заправляет всем в доме, решила, что я должна жить здесь, пока не выйду замуж, а у меня нет особого желания. Никогда не была неуправляемым ребенком, и меня никак нельзя назвать взбалмошной девушкой, но мне становится все более и более ясно, чего именно я не хочу. Не хочу становиться учительницей или медсестрой, хотя наличие такой стабильной работы позволило бы мне избавиться от необходимости жить с родителями. Не хочется и встречаться с мужчинами, похожими на братьев или отца. Я вообще не хочу выходить замуж, во всяком случае, пока.
Но поскольку я приличная еврейская девушка, то должна продолжать жить дома, пока не выйду замуж. В этом плане мои родители старомодны.
– Мы разрешили бы тебе жить с другой девушкой, если бы мы одобряли ее, но твои подруги такие легкомысленные, – сказала мать.
В самом ли деле они легкомысленны? Впрочем, не имеет значения. Мать сказала свое слово. Так что единственное, что я могу сделать, – выяснить, что именно требуется, чтобы получить одобрение моей матери, которого можно добиться нечасто.