Таким образом, Стокер воспроизвел пространственную схему первого романа. В «Дракуле» персонажи перемещаются из Великобритании в Трансильванию (и Болгарию), во втором романе из Великобритании — в некую загадочную балканскую страну. В обоих случаях пространство подчинено принципу контраста: «цивилизованная Европа» (Англия) / «дикая Европа» Трансильвании и Балкан (ср. у Блаватской список народов, верящих в вампиров: «славянские национальности, греки, валахи и сербы»). Занимательно, что персонажи «Дракулы» борются с трансильванским вампиром, носившим в земной жизни славянский титул «воеводы», а загадочная «леди в саване» — дочь воеводы Виссариона. Различие же двух романов заключается в том, что в первом романе «дикая Европа» вторглась в Англию, а во втором, напротив, английский джентльмен — в рамках «квазиколониального предприятия»[11], тайно поддержанного официальным Лондоном, — оказался на Балканах, образцовой земле вампиров.
И роковое свидание состоялось, что обстоятельно излагается в следующих (II–IV) книгах романа, где социальный роман трансформируется в роман ужасов. Стокер позаботился о знаках жанра. В записи от 19 августа 1907 г. некое чудо техники, предназначенное для Синегории, погружено в Уитби и снято с корабля в Отранто. С «транспортной» точки зрения Уитби — английский порт, Отранто — итальянский. Однако с точки зрения «памяти жанра» Уитби — пункт прибытия в Англию Дракулы[12], Отранто — очевидная аллюзия на первый готический роман, «Замок Отранто» Горацио Уолпола (как известно, выданный автором за перевод с итальянского), а путь груза — своего рода историко-литературный конспект.
Руперт Сент-Леджер поселился в балканском замке. Он выписал из Шотландии любимую тетушку Джанет Макелпи, наделенную даром «духовного зрения» («second sight»; ср. замечание Блаватской о «так называемом „духовном зрении“ (second sight, даре, как всем известно, чрезвычайно обыкновенном в Шотландии)»[13]), читающую оккультные книги и соименную шотландскому духу воды.[14] Но естественный ход событий неожиданно нарушился. В холодную апрельскую ночь — при луне — перед окнами джентльмена предстала девушка, облаченная в белый саван, озябшая, слабая, и герой практически перенес ее через порог. Поведение гостьи было странным: она с трудом согрелась и забылась, но, услышав крик петуха, стремительно удалилась со словами: «Оставьте меня! Я должна уйти! Я должна уйти!» Отважный Руперт не ужаснулся, но, будучи готов к контакту с «психическими феноменами», в понятном волнении анализировал «факты этой ночи — или то, что казалось фактами» в его воспоминаниях: «Я не мог остановиться ни на одном из предположений: кто сжимал мою руку — живая женщина или мертвое тело, одушевленное неким странным способом на время или для каких-то целей».
Пафос научного исследования никак не должен считаться специфичным для стокеровского подхода. Сама по себе поэтика «романа о вампирах» предполагает экскурсы в область вампирологии, видимо, в качестве противовеса заведомой «простонародности» суеверных преданий о кровососах. Например, в начале знаменитой повести о женщине-вампире «Кармилла» (1871–1872) Шеридан Ле Фаню сообщает, что «доктор оккультных наук Геселлиус» (явный предшественник Арминия Ван Хелсинга из «Дракулы») — сквозной персонаж нескольких историй писателя — снабдил ее «пространными примечаниями». «Кармилла» завершается чуть ли не рефератом диссертации: компетентный истребитель вампиров жизнь «посвятил кропотливому изучению огромной литературы о вампиризме. Наперечет знал он все большие и малые трактаты — такие, как „Magia Posthuma“, „Phlegon de Mirabilibus“, „Augustinus de cura pro mortuis“, „Philosophicae et Christianae Cogitationes de Vampires“ Иоганна Христофора Харенберга и тысячи других <…>. Он свел воедино несчетные судебные отчеты, и образовалось нечто вроде описания этого загадочного феномена с его обязательными и необязательными признаками».[15] Аналогично Ван Хелсинг в романе «Дракула» основывается на «традиции и поверьях». Напротив, во втором романе Стокера (открывающегося, как упоминалось, оккультной экспертизой) герой — с новым интеллектуальным багажом — обратился к идее множественности тел и другим методам, выработанным теософией и пр.
12
Об интересе Б. Стокера к Уитби см.:
13
15