— Может быть, — голос Корделии сочился медом. — А может, предоставлю это тебе.
Далила, заливисто хохоча, вскинула голову.
— Не беспокойся — у меня превосходная лошадь.
— Что ж, тогда поищу себе жеребца.
Корделия дождалась, когда остальные заснут, потом встала и бесшумно скользнула в сторону деревьев, но углубилась в лес всего на несколько шагов. Она устремила к своей спящей матери мысленную просьбу прислать ей отцовского вороного механического скакуна — великана Фесса, оседланного дамским седлом.
Гвен не возражала, охотно согласился и Род. Корделия не поняла, что родители сейчас всего в миле от нее.
Ее разбудил какой-то шорох. Она открыла глаза, но не шевелилась, боясь неожиданностей. Потом нахмурилась, ощутив туман в голове, прижала руку к виску, но обрывки сна не улетучились. Просто сна, отрывистого и смутного…
Справа от нее лежал Ален — очень хорошо. Она, будто бы не проснувшись, пробормотала что-то и повернулась на бок, а затем сквозь ресницы украдкой посмотрела на Далилу. Та лежала с закрытыми глазами, дышала глубоко и ровно.
«Не стоит притворяться, сестренка. Это всего лишь я тебя дожидаюсь».
«Это ты умеешь, — мысленно отозвалась Корделия. — Тут ты любого превзойдешь».
«В этом есть доля истины», — согласился Джеффри.
Корделия села, медленно, осторожно, и вновь прижала к голове руку.
«Мне приснился престранный сон…»
«Мне тоже. Пойдем».
Ожидая ее, он сидел на корточках у кострища, но теперь бесшумно встал и, протягивая руку, обошел тлеющие угли. Корделия тоже встала и шагнула в сторону от Алена и Далилы. Брат и сестра закутались в плащи, ибо утро было холодным. Они молча удалились в сторону леса, но так, чтобы не терять из виду место стоянки.
— Расскажи мне сначала свой сон, — сказал Джеффри.
— Мне снилась эта леди Далила, — начала Корделия, следя за его лицом — но он лишь кивнул. И никаких эмоций — ни вины, ни удивления, ни повышенного интереса. Приободрившись, Корделия продолжила:
— Мне пригрезилось, будто в глухую полночь она отправилась в лес и встретилась с несколькими людьми.
И вновь Ален кивнул, не выказав ни малейшего удивления.
Корделия перевела дыхание.
— Она отдавала им приказы, понимаешь, Джеффри, приказы! Она командовала! И никто ей не возражал!
Джеффри, весь обратившись во слух, снова кивнул.
— Она приказала им подготовить для нее дом. Речь шла об усадьбе с челядью, причем именно этим людям она велела переодеться слугами, а одного назначила исполнять роль ее отца.
Создалось впечатление, что эти приказы она отдала раньше, а теперь лишь повторяла, выясняя, все ли готово. Они же ответили, что не все, но почти все. — Корделия искоса поглядывала на брата. — Что ты скажешь на это?
— Я бы назвал это результатом злобы, зависти и ревности, что способна испытывать одна женщина по отношению к другой — если бы мне не привиделось то же самое. Не просто похожий сон, а тот же самый.
Корделия изумленно уставилась на него.
— Да-да, — кивнул Джеффри. — А ты что скажешь на это?
Корделия отвернулась и сделала несколько шагов.
— Я бы сказала, что это не совсем обычный сон для распутника вроде тебя, увлеченного смазливой девчонкой.
— Корделия!
Корделия нетерпеливо пожала плечами:
— Лопату я называю лопатой, брат мой, а развратника развратником. Признаться, у меня и раньше возникало желание сказать тебе об этом, ну а теперь-то я сама увидела, какие жадные взгляды ты бросаешь на леди Далилу, а потому не слишком удивилась, узнав, что и во сне ты грезишь о ней. Но это вовсе не тот сон, какого я ожидала.
— Нет-нет, совершенно не такой, — язвительно усмехнулся Джеффри.
— Так что же это значит, брат? — развела руками Корделия. — Почему нам обоим приснился один и тот же сон, хотя для тебя он был совершенно неуместен?
— Ну, ты все понимаешь не хуже меня, — ответил Джеффри. — Чем он может быть, кроме правды?
— Какой именно правды? — нахмурилась Корделия. — Может она быть проективным телепатом, сама того не сознавая?
— Может, и так, а возможно, сознает, но не считает нужным скрывать свои мысли от спящих. Как бы то ни было, похоже, что наша Далила — совсем не та, за кого себя выдает.
Корделия издала резкий смешок.
— Для меня это вовсе не новость, брат мой. Я ведь видела, какие взгляды она бросает на тебя, когда уверена, что этого не замечает Ален.
— И старается, чтобы и ты их не замечала?
— О нет! Это ее совершенно не заботит, даже, возможно, радует. — Корделия поджала губы. — Она, без сомнения, думает, что я считаю тебя своей собачонкой и разозлюсь, увидев, как ты за ней увиваешься. Но я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы не сомневаться в будущем.
Джеффри обиженно посмотрел на нее:
— Не будь столь самонадеянна, сестра! Я ведь тоже могу влюбиться.
— Ты можешь, — ядовито согласилась сестра, — но не в такую штучку. Нет, Джеффри, скажи честно: я поняла, что ты охвачен страстью, но есть ли здесь хоть капля любви?
Джеффри чуть усмехнулся:
— О нет! Я знаю, что ей нужно, и она вполне может это получить, но, уверяю тебя, не более того. — Тут он нахмурился:
— Но кто же она на самом деле, если приказывает своим людям приготовить фальшивое жилище?
— Хозяйка, — медленно произнесла Корделия, — хотя я сомневаюсь в ее благородном происхождении.
Джеффри задумчиво кивнул:
— Мне тоже так показалось. Не могу объяснить, почему, ведь притворяется она искусно. Видимо, есть множество мельчайших нюансов, которые воспринимаешь, сам того не сознавая.
Она не родилась благородной леди.
— Тем не менее она вполне может оказаться телепатом. — Корделия с тревогой посмотрела на брата:
— О Джеффри, умоляю тебя, будь поосторожней! Я так боюсь за тебя!
Еще мгновение он был мрачен, а затем рассмеялся и обнял ее по-братски.
— Не бойся за меня, старшая сестра. Я прошел, хорошую школу, и у меня были хорошие учителя.
Но Корделия даже не улыбнулась в ответ. Нечто похожее она уже слышала от их старшего брата Магнуса незадолго до того, как он покинул отчий дом. Она постаралась как можно более сурово взглянуть на Джеффри, но сердце ее растаяло, и она невольно улыбнулась. Джеффри улыбнулся в ответ. Она вздохнула и посмотрела в сторону лагеря.
— Последи за этими двумя, брат. Я скоро вернусь.
— Конечно, сестра. Но что мне делать, если они проснутся и пойдут куда-то?
— Главное, чтобы они не шли навстречу друг другу, — сухо ответила Корделия, повернулась и скрылась в листве.
Через несколько секунд, со всех сторон окруженная шуршащей зеленью, она послала мысленное обращение:
«Фесс! Ты рядом?»
Под деревьями мелькнула тень, и большой черный конь, подойдя к девушке, кивнул головой:
— Я здесь, Корделия. Что тебе нужно от меня?
— О Фесс, как я рада видеть тебя! — бросилась к нему Корделия и обняла за шею — но осторожно: ведь под конским волосом была не живая плоть, а твердый металл. Он был другом ее детства, конь из мечты множества девочек. Ей исполнилось шесть, когда она поняла, что это не живое существо, вроде нее самой. Однако и после этого она всегда думала о нем как о своем товарище и в глубине души по-прежнему верила, что тот обладает настоящим сознанием.
И вдруг она ощутила, как успокаивается, прижимаясь к коню, так испаряются волнения и тревоги. Фесс ощущал ее трепет Датчиками своей искусственной шкуры.
— Что беспокоит тебя, Корделия? Может, поделишься со мной?
Она подняла залитое слезами лицо:
— Ален приехал просить моей руки, да только он не просил, а приказывал выйти за него замуж! Всю жизнь я мечтала об этой минуте, но не смогла вынести, когда вожделенные слова произносят в такой манере!