В таком духе она продолжала с того момента, как сэр Девон доложил о случившемся.
— Осмелиться поднять руку на наследника! — надрывалась Екатерина. — Это государственная измена, это страшное злодейство, это…
— ., стычка между двумя мальчишками, — перебил ее Туан, — и, если судить по совести, наш парень тоже далеко не безупречен.
— Что ж… согласна, он может что-нибудь ляпнуть опрометчиво, не подумав! Однако наследный принц неприкасаем!
Про себя Туан решил, что вся эта история вполне может принести их сыну огромную пользу, а еще он испытывал гордость за сына, сумевшего столько времени продержаться против Джеффри Гэллоугласа — ибо король Туан был рыцарем от рождения, опытнейшим воином и хорошо знал ратную мощь среднего парня Гэллоугласов.
— Как бы там ни было, теперь они снова друзья…
— После того, как наш сын извинился! Принц — извинился! Это неслыханно, это унизительно, это…
— ., более чем благородно, — завершил тираду король, — Как бы ни было это положено или не положено принцу, но это в высшей степени достойно рыцаря, и я горжусь своим сыном.
— Ну, ты-то конечно! Эти мужчины! Вам на все наплевать, кроме игры в благородство!
Лицо Туана окаменело:
— Благородство состоит в том, чтобы защищать женщину и относиться к ней с надлежащим почтением. Если наш сын преступил закон чести, у него, по крайней мере, хватило ума признать это.
— Может, и хватило, если он жив еще! Муж мой, да не болван же ты, в самом деле! Разве ты не видишь, в какой он опасности?!
— Превосходный фехтовальщик вместе с лучшим воином державы в опасности? — усмехнулся Туан. — Угомонись, радость моя. Из этого леса он выйдет живым и здоровым, да еще куда более уверенным в себе, чем прежде.
— О, можно не сомневаться! Еще более самоуверенным — Вот этого нашему сыну Алену больше всего не хватало!
— По правде говоря, так оно и есть, — спокойно ответил Туан. — Ведь он может сколько угодно мнить себя человеком достойным, но откуда же ему знать наверняка? Он не встречался с настоящими испытаниями, а потому не уверен в собственном достоинстве.
— Мужчины! — Екатерина раздраженно вскинула руки. — Как будто нет у человека других достоинств, кроме умения жонглировать мечом!
Туан припомнил, что жена была вполне довольна его умением владеть оружием, когда против нее ополчилась вся знать.
— Дело еще в необходимости стать желанным в глазах любимой, а ведь наш сын только что убедился, что пока для нее ровным счетом ничего не значит.
Екатерина застыла, стиснув руки и нахмурив брови. Помолчав, она задумчиво произнесла:
— Так он любит ее…
— Без всяких сомнений, — негромко подтвердил Туан. — Ты не замечала, как он смотрит на нее на балах и пирах, когда уверен, что девушка этого не видит?
— Замечала, — понизила голос Екатерина, — а еще видела лицо Корделии, когда она смотрит на него, отвлеченного разговором или танцующего с какой-нибудь другой вертихвосткой.
— Так и она влюблена?
— Трудно сказать, — задумчиво проговорила Екатерина. — Да, она ревнует, но любовь это или чувство обиды за то, что считает своей собственностью, сказать не могу.
— Она бы не отвергла того, кого считает своей собственностью.
Екатерина пожала плечами.
— А если он явился неожиданно и застал ее врасплох?
Любая прогнала бы его.
— Я мало знаю о женщинах, — вздохнул Туан, — но мне кажется, что в ней говорит любовь, а не алчность.
Екатерина вновь раздраженно пожала плечами:
— Боюсь, муж мой, что Алену недостает обходительности.
— Да, — согласился Туан, — так же, как знаний о своем народе.
Этим он задел одно из самых уязвимых мест Екатерины, ибо, несмотря на упрямство свое и вспыльчивость, она была заботливым правителем, и все силы тратила на то, чтобы действовать во благо своих подданных.
— Ты прав, к сожалению. Ни разу он не был в гуще народа. — Тут она вновь впала в истерику:
— Но как я могу рисковать собственным сыном?!
— Ты должна. — Туан говорил ласково, но непреклонно. — Как он станет настоящим мужчиной, не испытав свой характер, и как станет добрым королем, ничего не зная о тех, кем ему предстоит управлять?
— Но какой ценой! — с болью воскликнула Екатерина.
— Той, что назначена свыше, — так же мягко проговорил Туан. — Он должен хоть немного познакомиться со своими подданными и понять, какую жизнь они влачат на самом деле. Ему придется управлять народом, а не только привычной ему знатью, и править он должен во благо всех жителей королевства.
— Я помню, что сам ты несколько месяцев прожил среди бедняков, — прошептала Екатерина — она все еще чувствовала свою вину за то, что прогнала возлюбленного, хотя сам он никогда не держал на нее обиды. Он тайно вернулся из изгнания и жил в столице, прячась среди простонародья, а затем отличился на войне во имя своей королевы.
Туан кивнул:
— Отсюда и сочувствие, которое я всегда питал к беднякам, да и твое нежное женское сердце отдано несчастным. А вот сыну нашему этого не понять, пока сам он не проникнется чаяниями отверженных.
— Это правда, — согласилась Екатерина, — и я была рада осмотрительности и уважению к простому люду, привнесенным тобой к моему страстному желанию облегчить его участь. — Она посмотрела на мужа. — Ты действительно уверен, что без этих приключений не стать ему хорошим монархом?
— И хорошим возлюбленным, — прибавил Туан. — Воистину, это совершенно необходимо.
— Что ж, значит, так тому и быть! — сдаваясь, воздела руки Екатерина. — Но раз уж без этого не обойтись, тебе, муж мой, необходимо увериться в том, что он не останется беззащитным — по крайней мере, не более, чем необходимо.
— На всякий случай у меня под рукой всегда будет отряд рыцарей, — пообещал Туан.
— Но как ты узнаешь, что он попал в беду?!
— А это мы предоставим Брому О'Берину.
Лорд Бром О'Берин занимал пост тайного советника, а еще он был королем эльфов, только об этом почти никто не знал.
Среди своих друзей человеческой породы он считался карликом, но для подданных-эльфов был настоящим великаном. Он умудрялся существовать в обоих мирах, не разрываясь при этом на части — но кончина миниатюрной смертной женщины, которую он любил, чуть не разбила его сердце. Тяжесть потери сгладила оставшаяся после смерти любимой дочь, которая росла, не зная, кто ее отец, ибо тот боялся, что девочка будет стыдиться родства с карликом. Теперь он переполнялся гордостью, видя ее с мужем и детьми, ибо то была Гвендилон, ныне Гэллоуглас, и струившаяся в ее жилах кровь эльфов сотворила самую могущественную ведьму этого поколения.
Несколько лет спустя к заботе о родной дочери прибавилась любовь к воспитаннице, ведь будучи придворным шутом, он взял под крыло и маленькую принцессу. Принцесса выросла и стала королевой Екатериной.
Таким образом. Бром был вдвойне заинтересован в успехе — ведь ему предстояло отыскать своего внука и сына той, которую он любил почти так же сильно, как собственную дочь.
Он должен быть уверен в полной безопасности молодых людей.
— Все же, мой повелитель, — сказал Крошка Пак, — принц должен беспокоить тебя не меньше, чем колдун.
— Неужели, Робин? — тяжелым взглядом Бром смерил ближайшего помощника. — В конце концов Джеффри мой внук, а главное, Корделия — моя внучка.
Крошка Пак недоуменно поднял бровь.
— Воистину, мой повелитель, но отчего же это главное?
Она-то в этом предприятии ничем не рискует.
— Она-то нет, да счастье ее в опасности. К Алену я отношусь настороженно, и особенно к его пригодности в качестве воздыхателя.
— Он всегда был на редкость невоспитанным ребенком, — согласился Крошка Пак.
Бром кивнул:
— Он говорил с ней совершенно недопустимым образом.
Как бы ни был разгневан молодой человек, в разговоре с дамой надлежит сдерживать чувства.