Она оборвала свою тираду столь же внезапно, как и начала, и прижала руку ко рту, ужаснувшись тому, что только что натворила. Она набросилась на Маркуса, как какая-нибудь старая карга – неужели им это могло помочь? Разве мужчина может почувствовать что-нибудь к женщине, которая кричит на него? Пристально глядя на него, Селия не могла понять, как он ответит на это. Когда Маркус обошел вокруг огня и направился к ней, она быстро отступила на шаг назад, потом еще на шаг.
Он шагал широко и опередил ее неловкое отступление. Расстояние между ними быстро сокращалось. Спустя миг он уже крепко прижимал ее к себе, рука его стальным обручем обхватила ее талию. Селия почувствовала, что у нее перехватывает дыхание. Она ждала, что будет дальше, и надеялась на чудо. А он, не отрываясь, смотрел на нее, смотрел, казалось, целую вечность, запоминая каждую черточку ее лица. Наконец глаза его опустились к ее губам.
– Почему вы не ведете себя так, как другие женщины? Любая женщина на свете сказала бы что-нибудь вежливое и не обратила бы внимания на мою бесполезную руку.– Тепло его дыхания мучило ее, а он продолжал говорить, и его губы почти легли на ее губы. Ей хотелось потянуться к нему, чтобы их не разделяло ни дюйма, но как же ей хотелось знать, что он сделает в следующий момент!
– Я не такая, как все женщины на свете, милорд,– произнесла в ответ Селия, стараясь не показать ему, как он на нее действует. Она поняла: все сейчас зависит от того, что она ответит ему, и это придало ей храбрости.– Мне кажется, я не такая, как любая из женщин, которых вам еще доведется встретить. Я редко обращаю внимание на то, что у вас здоровы не обе руки, пока вы не напоминаете об этом. Очень немногие из мужчин, с которыми я знакома, ведут себя с таким достоинством, милорд.
– Я больше не выдержу,– прошептал он, набрасываясь на ее губы. Его жаркий поцелуй снова унес ее в очаровательный мир чувств, созданных не чьими-то, а его чарами. Не важно, что они были одни посреди болот и что укрытием им служила эта доисторическая конюшня и то, что они были беззащитны перед силами природы. Весь ее мир сейчас заключался только в нем.
Селия чувствовала, что не сможет отказать ему ни в малейшей просьбе, и сама будет просить его о том же. Если никогда после этой минуты они не смогут быть вдвоем, то пусть у них хоть сейчас будет все. Она молила об этом небо, гладя пальцами каштановые волосы Маркуса. Он ее пленник, она пьет пьянящий аромат его рта, ища пути внутрь, вступая в схватку с его языком.
Но теперь всего этого ей было мало. Все, что происходило между ними, было лишь прелюдией к этой минуте. Ничего она не желала так страстно, как полного соединения их тел, полной близости. Маркус начал цепенеть, когда она принялась развязывать узел его повязки. Затем она пронеслась легкими, словно крылья бабочки поцелуями по его щеке и, слегка куснув мочку уха, сняла черную материю с его шеи и руки и отбросила ее в сторону.
Маркус снова начал действовать, развязывая шнурок плаща у нее на шее. Его губы отправились в путь вдоль ее шеи, вниз к тщательно застегнутому воротнику ее серовато-синего платья. Он начал возиться с пуговками – их было четыре, и ей захотелось сказать, чтобы он просто дернул их и разорвал ворот – так не терпелось ей ощутить его поцелуи там, под этой преградой.
Не отставая от него, она принялась лихорадочно трясти его ворот, проклиная Фостера за то, что тот был столь искусен в укладывании ткани. Пока она занималась этим, Маркус дразнил ее, водя пальцем по верху ее платья, хотя уже расстегнул его до самой груди. Дойдя до того места у него под подбородком, где болтались завязки туго накрахмаленной ткани, Селия с победным возгласом дернула за них, а затем принялась за пуговицы его рубашки.
И тут она обнаружила, что его одежда представляла собой еще одно препятствие: рубашку нужно было снимать через голову. В своем нетерпении Селия забыла о его жилете и куртке. «Не удивительно, что тайные встречи влюбленных в романах всегда были таким сложным делом»,– решила она.
– Может быть, это даст вам возможность призадуматься.– Маркус стиснул обе ее руки в своих, останавливая и заставляя поднять голову. Торжественное выражение его лица выглядело странным после проявленной лишь минуту назад страсти.
Ее пальцы ощущали частое биение его сердца. Она не хотела останавливаться.
– Призадуматься? О том, что мужские сорочки должны иметь пуговицы до самого низа, чтобы их проще было снимать?
– Нет, моя милая, о том, что здесь происходит. Я весь вечер сходил с ума от желания,– пробормотал он, поднимая ее руку к своим губам и целуя ее пальцы. Это лишило ее всякой способности мыслить, не говоря уже о том, чтобы призадуматься, но Маркус настаивал:– Кроме того, я знаю, что ни один порядочный человек не станет соблазнять гостью своего дома. На мою беду, находясь рядом с вами, я не хочу думать о чести.
– Мне кажется, что вы, мужчины, навыдумывали себе всяких странных правил и занятий, чтобы поразвлечься. Женщины, напротив, знают, что нужно оставаться честными лишь перед самими собой.– Она едва сдержалась, чтобы не погладить пальцами его губы. – Хотя я и не практиковалась в искусстве флирта подобно тому, как это делают леди в вашем высшем обществе, я не ребенок. Вы не сможете взять то, что я не захочу вам дать. Взамен и я не хочу от вас ничего, чего вы не захотели бы предложить мне сами.
Маркус затих, и Селия была вне себя от отчаяния. Неужели она говорила слишком откровенно, слишком смело? Что же, ей нужно быть тихоней или разыгрывать из себя хорошенькую служанку, уступающую его опыту? Она хотела не отпускать его, но он снял ее руки со своей груди. Все ее надежды и мечты о Маркусе рухнули здесь, на заброшенном клочке пустынной земли.
– Мне понадобится ваша помощь, чтобы снять рубашку, хотя мне и не позволяют говорить о причине этого.– Сказав это, он расстегнул жилет и одним движением сбросил его и куртку. Его нежные слова и то, что он делал, застали ее врасплох. Нет, он не отвергает ее, она боялась напрасно: Он хотел ее любви так же, как она хотела его.
– Селия, вы не передумали? Еще не поздно.
Она улыбнулась, прогоняя с его лица взволнованный взгляд, это выражение сомнения, которое она сохранит в своем сердце на всю жизнь. Впервые в жизни Маркус Ноулз, граф Эшмор, утратил самоуверенность, которая всегда защищала его, словно латы. Селия не стала отвечать ему словами, а просто взяла за низ его сорочки и начала медленно поднимать ткань вдоль его тела, стараясь прикасаться к нему при каждом движении. Ее руки коснулись его ребер, и он вздохнул, давая ей понять, что не хочет, чтобы она перестала это делать. Дюйм за дюймом она сдвигала мягкую ткань, пока не подняла до плеч.
До сих пор он позволял ей играть в эту восхитительную игру. Но тут рывком вытащил из рукава левую руку, освободил правую и притянул девушку к своей обнаженной груди. Потом прижал ее бедра к своим, и Селия почувствовала, что так у них было и в самую первую ночь их знакомства. Только в этот раз, почувствовав его мужскую твердость, она не была шокирована.
– Ну, иди же ко мне, моя сладкая,– пробормотал Маркус, целуя ее шею сбоку, проникая туда, где раскрывался лиф. Когда он остановился, как раз у ложбинки между грудей, Селия положила руку ему на голову и погладила его волосы, испугавшись, что он может отступить назад. Ей не терпелось, чтобы он расстегнул остальные пуговицы ее платья.
– Не спеши, моя любимая, у нас вся ночь впереди. Жалко, что нельзя сделать все в великолепной обстановке, в мягкой постели при свечах и пылающем камине. А теперь нам самим придется стать великолепным зрелищем, двум полуодетым людям.
– Хорошо хоть огонь у нас есть.– Теперь Селия начала разведку, гладя ладонью его плечо.
– Могу я проводить свою даму в постель? – Ответа он ждать не стал, а нагнулся и поднял ее плащ и всю разбросанную одежду. Сделав широкий круг рукой, он подвел девушку к огню. Следующим жестом он расстелил на земле свой плащ и, прежде чем взять ее руку, скатал свой сюртук в подушку. Затем он склонился перед ней на колени и поцеловал ей руку. Она также упала перед ним на колени, стоя на тончайшей черной ткани, которая должна была служить им постелью.