– К счастью, от этого безумного заговора никто не пострадал, кроме самих же пленников.
Он что-то затеял, но что? Селии слишком хорошо было известно это высокомерное выражение на его лице, и она обменялась с сидящей напротив нее Сильвией сочувственным взглядом. Пока они занимались с леди Ноулз и дядей Генри, она понимала, что Сильвию просто распирает от желания спросить, что же в самом деле было между нею и Маркусом. Слава Богу, ей не представилось случая задать свои вопросы – сначала с ними все время был Захария, затем вернулся Этан, приведший с собой врача.
– И кто из вас хотел бы рассказать нам все с самого начала?– Маркус обошел вокруг этих двоих, небрежно покручивая между пальцами свой бокал. Он помолчал и медленно прошелся рядом с ее дядюшкой. Селия поняла, что он задумал. Он хотел заставить Тадеуса разговориться, соблазняя его видом вина.
– Кое-что в вашем заговоре уже ясно, но, если понадобится, я готов просидеть здесь всю ночь, чтобы выслушать ваше признание.
– Я вообще ничего не знаю ни о каком заговоре,– послышалось ворчание из угла комнаты, где, распростертый на кушетке с забинтованной головой, лежал Чонси Далримпл, как сам себя назвал разбойник.– Он всего-навсего хотел, чтобы я немного подержал у себя девчонку.
– Да, мы знаем, Чонси. Вы полежите и отдохните. У вас некоторое время будет жутко болеть голова,– сказал Маркус, кидая на Селию выразительный взгляд. Однако девушка и без его взглядов знала, что в этом была и ее заслуга. Женщина так же, как и мужчина, способна постоять за себя и своих близких, и она не станет дожидаться, пока появится какой-нибудь мужчина и защитит ее.
– Итак, что нам уже известно? По-моему, сегодня на ночь нам расскажут занимательную сказку. Джентльмены, время идет, уже поздно, и терпение мое истекает с каждой минутой,– хотя Маркус и не повышал голоса, говорил он так, что у Селии по спине мурашки побежали.
– Если нужно, я могу попросить дам удалиться и покажу вам несколько небезинтересных способов добывать показания– меня этому научили в Испании.
– Мне только хотелось жить получше, вот и все,– начал жалобно бормотать Тадеус, с жадностью поглядывая на бокал с вином.– Я привык к определенному образу жизни и, будучи не последним человеком своего круга, должен был его поддерживать. А эта ужасная ферма едва позволяла мне сводить концы с концами, хотя даже отец называл меня скупердяем. Генри приходилось настолько тщательно вести все дела компании, и он так внимательно распределял доходы, что мне не удавалось урвать даже немножко, чтобы никто этого не заметил.
– Заткнись, дубина!
– Я не позволю тебе втянуть меня в это сильней, чем я уже ввязался, Вандерхофф.– Его круглое лицо молило о пощаде, слезы катились по щекам, а глаза жадно смотрели на бокал кларета в руке Маркуса. Он не понимал, что каждое произнесенное им слово только сильней свидетельствовало против него.– Я в жизни не собирался никого убивать, пока ты не предложил мне этого. Того, что я получал от твоей контрабанды, могло бы хватить надолго, и убивать Дэниела Слоуна не было нужды.
– О, Боже милостивый, дядя Тадеус, что вы такое говорите?– При упоминании имени покойного мужа Селия вскочила на ноги.
– Это все он. Он хотел выкупить акции Слоуна, чтобы приобрести как можно больше влияния в компании,– продолжал Тадеус, и на лице его была написана тревога. Селия была более чем взволнована. Маркус не понимал, что ее привело в ужас не только сообщение о том, кто именно был виновен в гибели ее мужа, но и то, что теперь станет известна правда о том, как именно он погиб.
– Он все это и устроил. И только потому, что я как-то посетовал на то, что, если у тебя будет ребенок от Дэниела, наши доходы и вовсе сократятся. Ну, а поскольку всем была известна репутация Дэниела, Вандерхофф сказал, что ни у кого и вопросов не возникнет, если сообщить, что его убили в пьяной драке в какой-то таверне из-за какой-нибудь шлюхи.
– О, дядя Тадеус, как вы могли! Дэниел был не лучшим из мужей, но он никогда не делал вам ничего плохого,– прошептала Селия. Эти люди опозорили ее перед всеми! До сих пор лишь дядя Генри знал правду. Ее горе из-за напрасной гибели Дэниела было еще тяжелей, потому что она никогда сильно не любила его, а ложь о том, как он погиб, предназначалась для спасения ее чести и гордости, а вовсе не для того, чтобы оправдать каким-то образом Дэниела, о котором чего только ни говорили. Кулаки ее сжались.
– Он не стоит того.– Она не сразу поняла, что стоит перед Сайласом Вандерхоффом, покуда не услышала голос Этана, который оказался теперь за ее спиной.– Если уж кто-то и должен треснуть его разок, так это я. Из-за его жадности мне пришлось провести больше года на британском корабле.
– Что? Он, что, продал тебя? Как же это? -
Она вцепилась в руку брата, желая облегчить его страдания, ибо в зеленых глазах Этана появилось выражение боли.
– Мы все несем свой позор в этом деле,– подал голос Маркус из противоположного угла комнаты. Селия обернулась к нему, с радостью ощутив надежную руку брата, когда увидела выражение раскаяния в глазах говорящего. Что же, он не любит ее.– Вы были совершенно правы, попытавшись отомстить моей семье, моя дорогая. Похоже, Вандерхофф подкупил моего кузена, чтобы тот записал Этана в рекруты. Он был уверен, что вашего брата за время службы Его Величеству убьют. Мне кажется, что единственным оправданием поведения Эмброуза в том деле служит то, что он не убил вашего брата.
– И все это из-за денег?– задохнулась она гневом. Глядя на Вандерхоффа, сжавшегося в комок, она не могла найти в себе и толики чувства жалости к нему.– И еще вы пытались убить Захарию, когда мы возвращались из Принстауна. За этим вы все и явились в Англию.
– И ничего такого делать не пришлось бы, если бы ты сидела себе дома,– прорычал тот ей в ответ, собрав в себе остатки злобы.– Я мог бы выдать тебя за моего племянника, и все было бы шито– крыто. Даже чистюля Генри не подозревал, что я затеваю. Он даже не поинтересовался, зачем мне нужно было остановиться на несколько дней в отеле, прежде чем наведаться в дом Эшмора.
– Благодарение Богу, вы, Трегароны, удачливы, как черти. Этан сумел выбраться из тюрьмы до того, как там произошло восстание, после которого, я убежден, он был бы одной из жертв.– Маркус обвел преступников взглядом, полным отвращения, затем распрямил плечи, словно вдруг решившись на что-то.– Захария, Этан! Мне кажется, я больше не могу выносить этого. Я предлагаю отвести их до утра в винный погреб, покуда их не отвезли в ближайшую тюрьму.
– Прекрасная мысль. Подумайте только, дядюшка Тадеус, целая ночь среди бочек и бутылок с вином,– провозгласил Захария, и его младший брат согласно кивнул.– Дамы, извините нас, нам нужно очистить комнату от ненужных предметов.
Селия отступила в сторону, и братья приступили к делу. Они отвязали преступников от стульев, причем ее дядюшка непрерывно умолял дать ему хоть один бокал вина. Внезапно ее охватила невероятная усталость, душевная и физическая. Когда трое мужчин вышли из комнаты, уводя своих пленников, она почувствовала, что ее предали. Маркус даже не посмотрел в ее сторону после своего признания в том, что его кузен являлся пособником в этой гнусности, из-за которой Этана забрали в рекруты. «Но не это было причиной его холодности»,– подумала она. Теперь Маркус знал окончательно, что она не сказала ему всей правды о Дэниеле.
– Сильвия, мне кажется, нам лучше пойти проведать наших больных. Доктор сказал, что им, наверное, нужно спать всю ночь напролет.– Она имела в виду всех тех, кого ее дядюшка попотчевал настойкой опия. К счастью, доза была небольшой, и им удалось разбудить их и перевести в постель. Только утром можно будет решить, все ли с ними в порядке. Но что принесет утро после такой ночи ей самой? Селия знала, что глаз она в эту ночь не сомкнет.
«Мне нужно как можно скорей вернуться в Балтимор, даже если придется вплавь пересечь океан»,– решила Селия, сидя подле своего дяди на следующий вечер, когда обе семьи собрались после ужина в гостиной. Если бы не пришлось задержаться, чтобы присутствовать на свадьбе Захарии и Сильвии, она уехала бы уже утром. Пока что ей удавалось целый дань не оставаться одной, находя кого-нибудь, кто мог разделить ее одиночество. Но долго ли ей это будет удаваться?