- Это могло случиться и с нами, лопни моё брюхо! - проворчал он, ощущая тяжесть в нижней части живота, - Чтоб я сдох!
Тяжело ступая по ступеням трапа он начал спускаться по ступеням трапа, чтобы успокоить команду и распорядиться о погребении. При виде мёртвого корабля, у капитана напрочь вылетел из головы вопрос, который он собирался задать пассажиру: каким образом тот сумел отогнать призраков?
Отверстие окна быстро тускнело, затягиваясь блестящей плёнкой. Прошли считанные мгновения и перед Магистром вновь оказалось прежнее тусклое зеркало с неразборчивыми тенями, скользящими в глубине. Море, небо и оба корабля исчезли, удалившись на неведомое расстояние. Чародей задумчиво постучал кончиками пальцев по холодной поверхности уснувшего зеркала и его тонкие губы выпустили наружу тихое проклятие.
- Чего ты ждёшь? - спросил Шурт, нетерпеливо подпрыгивая на полу, - Не получилось с Ловцами Душ, пошли ещё каких-нибудь тварей Или ты передумал?
- Нет, я не передумал, - терпеливо ответил маг нахальному ворону, - Я просто не могу до них добраться. Когда-то врата могли открываться в любом месте, но с той поры многое изменилось. Магическая энергия истекает в южное полушарие и дальше, через Полосу мрака, прямиком в Хаос, поэтому врата имеют привязку к конкретным местам. Когда вор достигнет одного из них, я буду предупреждён и отправлю новых посланцев, - он помолчал, а потом сказал самому себе, - Я ощутил противодействие, но не такое, какое мог оказать Он. Да, это было похоже на Лесных Братьев. Неужто мерзавцы решили открыто противостоять мне?
- Ты ещё сомневаешься? - каркнул Шурт, - И какие тебе ещё нужны доказательства?
- Не понимаю, - проворчал Магистр, прикрыв глаза, - Почему всё так совпало? Тварь проснулась и вышла наружу, темница уничтожена, а мои враги приступили к открытым действиям.
ГЛАВА 8. "ЗАЙЦЫ"
Мешок, небрежно сшитый из запасной парусины, опустили на наклонную доску, ведущую за борт и капитан стал у начала погребального пути, собираясь с духом, перед прощальной речью. Погибший уже не один год бороздил моря, был способным моряком и просто хорошим человеком, поэтому почти каждый мог назвать его верным товарищем.
Сумрачные лица угрюмых матросов, склонившихся к мешку, иногда поднимались, чтобы пронзить недовольным взглядом спардек, где чёрным изваянием, на фоне ослепительно синего неба, застыл Хастол Черстоли. Многие считали, что пассажир послужил, хоть и косвенной, но причиной смерти Чалли.
Джонрако пригладил непокорные волосы лопатой ладони и негромко начал, пытаясь перекрыть посвистывание ветра и плеск волн:
- Все мы знали Чалли, знали, что на него всегда можно положиться и когда акула вцепится в задницу, он тотчас окажется рядом и стряхнёт мерзость, не опасаясь за собственную шкуру, - одобрительный гул голосов подтвердил, что остальные полностью согласны со сказанным, - Вот и сегодня, когда эти призрачные гады лезли к нам, Чалли не наложил в штаны, а до последнего сражался, не выпуская оружие из рук. Пусть душа этого отважного моряка займёт положенное ей место в чертоге Дождя и сам Покровитель моряков нальёт ему бесконечный стакан рома. Пусть море примет тело и отпустит душу.
Жестом Соболи дал понять, что его речь окончена. Тотчас же два матроса наклонили доску и мешок покатился вниз. Достигнув края, скорбный груз на мгновение задержался, словно умерший решил попрощаться с командой. Потом громкий плеск, напоминающий всхлип, донёсся из-за борта и лишь быстро расходящиеся круги отметили место последнего упокоения погибшего моряка.
Доску вернули на место, однако матросы не торопились расходиться по местам, выжидающе поглядывая на капитана. Наконец один из старшин подошёл к нему и глухо покашливая, произнёс:
- Капитан, церемония погребения требует, - он замялся, оглянувшись, в поисках поддержки, - Ну, в общем...
- Я не какой-то сосунок, который первый месяц мочит хвост в море и отлично знаю, чего требует церемония, - громко, так чтобы услышала вся команда, сказал Джонрако, - Но мы находимся в самом начале пути и многие из вас ещё не успели отойти от вчерашней попойки. Если команда получит ром, то к полудню Чёрт окажется во власти настоящих чертей. Я обещаю, в первом же порту, вместе с вами почтить память Чалли.
Старшина, воодушевлённый протестующим гулом, попытался возразить, но капитан оборвал его протест:
- В каком месте я неясно высказался? - он набычился, наступая на команду, - Если замечу, что кто-то сумел нарезаться без разрешения, выброшу мерзавца за борт! Вы меня знаете, шутить не стану! Недовольные могут списаться на берег в ближайшем порту, держать никого не стану. А теперь - за работу, живо!
Недовольно ворча, команда принялась разбредаться по местам и неизвестно, чем больше оказались расстроены матросы: смертью друга или капитанским запретом. Не обращая более внимание на ворчание, Джонрако поднялся по трапу на спардек и стал рядом с пассажиром. Потом, не глядя на парня, Собболи сказал, подставляя багровую физиономию свежему ветерку:
- Плохо дело, приятель! - он невесело хмыкнул, - Команда начинает возмущаться в самом начале рейса. Знавал я одного шкипера, который игнорировал подобное. В конце рейса он управлял своей лоханью, раскачиваясь на рее. Случись такое и мне совсем не потребуется продление жизни.
- И что же требуется предпринять, чтобы нормализовать ситуацию? - с искренним интересом поинтересовался Хастол.
Капитан лишь рассеянно пожал плечами. Он, с некоторым недоумением, взирал на происходящее внизу. Из недр трюма, на палубу вывалился маленький толстый человечек, обряженный в странную одежду всех цветов радуги. Половина круглого лица была измазана белым порошком, судя по всему - мукой, один глаз полностью заплыл, а обе крохотных пятерни покрывало нечто липкое и красное.
Человек, раскачиваясь, подобно маятнику, стоял на палубе и судя по растерянной физиономии, никак не мог сообразить, куда его занесла судьба. Кроме того, приступ икоты, время от времени, вынуждали неизвестного буквально подпрыгивать на месте. Наконец, странный персонаж просеменил к борту и перегнувшись, долгое время просто смотрел вниз. Когда коротышка повернулся на грязном лунообразном лице застыли испуг и отчаяние. Матросы, и без того тыкающие в человечка пальцами, мало помалу начинали расплываться в широких ухмылках. Толстяк плюхнулся на колени и воздел руки вверх.
- О боги, где я?! Почему вокруг море? Я что, на корабле? Как я здесь оказался?
Громогласный хохот десятков глоток оказался единственным ответом этому отчаянному призыву. Покачивая головой, толстяк внезапно уставился на свои руки и вот уже тут завопил во всё горло:
- Я ранен! Мои руки в крови! Позовите лекаря, немедленно позовите лекаря! Я могу умереть, - Тут он, видимо, сообразил, что не ощущает никакой боли и решил рассмотреть ладони повнимательнее. Поднёс красные ладошки ближе к глазам, потом - к носу. Понюхал и забавно сморщившись, лизнул. Круглое лицо расплылось в широкой улыбке, - Да это же - варенье! Причём, моё любимое, - человечек задумался, словно вспоминал и тут же просиял, - Так это были банки с вареньем, а я то думал: что это, такое ужасно липкое!
Некоторые матросы уже не могли выполнять свои обязанности, потому что настоящая истерика вынуждала их сгибаться пополам в приступе хохота. Фалин, тот и вообще, заливаясь пронзительным смехом, напоминающим визг поросёнка, катался по палубе и бил пятками о бочку для сбора дождевой воды. Видимо матросы нуждались именно в подобной встряске, чтобы отвлечься от пережитых страхов и смерти товарища, поэтому вся команда с готовностью потешалась над смешным человечком.