- Боцман, черти б тебя взяли! - рявкнул он, приложив ладони ко рту и увидел лохматую голову над бортом судна, - Бегом в крюйтовую и тащи сюда ружья! Чтоб мне сдохнуть на берегу, если тут не происходит какая-то мерзопакость.
Удаляющиеся проклятия подсказали ему, что помощник придерживается сходного мнения. Через некоторое время оружие спустили вниз и лодка скользнула в сторону берега.
Когда до ослепительно белого песка оставалось всего ничего, тоскливый вой разорвал тишину и поплыл над водой, подобно звону траурного колокола. Гребцы тотчас побросали вёсла и ухватились за оружие, встревоженно всматриваясь в полосу зелени за песчаным пляжем. Джонрако и сам не заметил, как пистолет оказался в его руке. Один Хастол сидел с невесёлым видом и никак не реагировал на стихающий стон неведомого существа.
- Дым исчез, - констатировал он и поёжился, точно ему внезапно стало зябко.
И точно: чёрный столб пропал, как и не было. От густого жирного дыма не осталось и следа в ясном небе. Никаких звуков больше не улавливали уши матросов; только тихий свист ветра да плеск прибоя.
Шлюпка, которая всё это время продолжала двигаться вперёд, зарылась носом в песок и замерла. Все сидели на местах и не торопились сходить на берег, предпочитая безопасность привычного окружения. Первым нарушил неподвижность Хастол, в один прыжок оказавшийся на пляже острова. Джонрако, досадуя на него и на себя, одновременно, перемахнул борт лодки и подняв фонтан брызг, зашагал вперёд, пока не оказался рядом с пассажиром. За спиной капитана послышалось многократное: "Плюх, плюх", по мере того, как матросы покидали шлюпку, следуя примеру командира.
Лодку спешно вытащили на песок и люди окружили её, сжимая оружие в потных ладонях.
- Замус и Фарини - остаётесь здесь, - скомандовал капитан, - От шлюпки - ни на шаг, отвечаете головой. Если с ней что-то случится - оставлю здесь, клянусь селезёнкой. Остальные - за мной. Оружие держать на готове.
Шустрый Узан хотел что-то ляпнуть, но серьёзная обстановка места подействовала и на него, поэтому он смолчал, угрюмо потирая свой шрам. Другие матросы и не думали открывать рты, положив пальцы на спуск ружей и медленно следуя за капитаном. Джонрако рассеянно вытрусил пепел из трубки и спрятал её. В голове морехода мелькнула мысль о каком-то задуманном, но не осуществлённом, деле и тут же пропала. И без того, нервы казались натянутыми канатами.
Узкую полоску пляжа они преодолели достаточно быстро, оказавшись в некоем подобии крошечного леса, состоящего из карликовых деревьев с красными стволами и серо-зелёными листьями, напоминающими плоские иглы. По веткам растений ползали крошечные ящерицы, успешно маскирующиеся под сухие ветки. Лишь когда один из матросов решил обломать мешающий проходу "сук", выяснилось, с чем они имеют дело. "Ветка" дёрнулась и зашипела, после чего матрос заорал благим матом и запустил её куда подальше. В ближайшие пару мгновений, остальные едва не устроили пальбу, но всё закончилось нестройным нервным смехом. После этого товарищи принялись изгаляться, насмехаясь над виновником переполоха.
- Так страшно же! - оправдывался тот, - Я её хвать, а она - шевелится!
- А если что другое схватишь, а оно тоже зашевелится, - потешался Узун, - Ты его тоже выбросишь?
- Да пошёл ты! - огрызнулся Конурри, которого все эти шутки начали порядком раздражать, - Я посмотрел бы на тебя, если бы такое приключилось.
Продолжая подколки, они миновали полоску карликовых деревьев и оказались у начала узкой дорожки, выложенной бурыми кирпичами, плотно пригнанными, один к другому. На тропинке лежал толстый слой бархатистой пыли, где отпечатались следы чьих-то босых ног. Точнее - лап, поскольку на человеческие эти отпечатки совершенно не походили. Дорожка огибала приземистый холм, поросший густой низкой травой красного цвета. На вершине, среди зарослей колючего кустарника сохранялись остатки древнего строения, но понять, что возвели там в незапамятные времена, было невозможно.
Группа людей медленно двинулась по дороге, с опаской озираясь и направляя ружья в разные стороны. Но тревога оказалась напрасной: вокруг стояла полная тишина и не было слышно даже обычного птичьего гвалта. Над Чёртовой скалой повисло безмолвие, точно остров накрыли невидимым колпаком. Но это совсем не успокаивало, напротив - заставляло ожидать внезапную опасность. То одному, то - другому матросу казалось, будто он различает осторожные шаги неведомого противника, подкрадывающегося сзади.
Обойдя холм, путники остановились, рассматривая тёмный зев пещеры, почти закрытый разросшимися вьющимися растениями. Всем показалось, что они различили смутную тень, метнувшуюся вглубь провала, но звуков шагов никто не услышал. Должно быть это была обычная игра света и тьмы.
- Здесь никогда не было так темно и тихо, - вполголоса пробормотал Джонрако, ощущая, как немеют пальцы, сжимающие пистолет, - Пещера всегда слабо светилась и там непрерывно позвякивало и похрустывало. Не нравится мне это, ох не нравится. Хрень тут творится, лопни моя селезёнка!
- Может не пойдём, а? - спросил Узан, шумно сглатывая слюну и пытаясь поймать взгляд капитана, - Немного подождём, а оно само наладится...
- Дело, ведь, грит, - поддержал Шимир, шмыгнув носом, - Как-то оно дерьмово выходит!
- Если кто-то собирается оставаться здесь на зимовку - милости просим, - решительно отрубил Джонрако и направился к пещере, - Удерживать не собираюсь. Только трусов мне ещё не хватало.
Хастол, не колеблясь ни секунды, скользнул следом за капитаном и матросам, которые продолжали переминаться с ноги на ногу, на мгновение почудилось, что в руках парня появился и пропал длинный чёрный клинок. Но видение было настолько мимолётным, что клясться бы никто не стал.
Джонрако остановился у входа и отвёл в сторону заросли кустарника, загораживающие вход. Мореход ощущал внутри бешенную птицу, которая намеревается сломать его рёбра. Собболи стукнул кулаком по груди, пытаясь успокоить взбесившееся пернатое и глухо выругался.
"Чёрт, - подумал капитан, ощущая глухую тоску, - Никто не молодеет и я, в том числе. А может воспользоваться платой за рейс до его окончания? Но ведь это, всё равно, не вернёт того ощущения свежести и новизны, чёрт бы их побрал, а лишь продлит то, что есть. Просто нужно собраться и доказать всем, насколько я ещё хорош. Всем? - переспросил он и кто-то внутри иронично хмыкнул, - Или кому-то одному? Кому-то, женского пола?"
Отбросив внутренние колебания, капитан глубоко вздохнул, ощутив запах сырости и чего-то гниющего. Потом заставил себя шагать вперёд. Черстоли, который за последнее время не проронил ни слова, так же молча двинулся следом. Потом послышался топот матросских ботинок; никто из моряков не пожелал оставаться снаружи. Все погрузились в чернильную тьму, казалось, не имеющую ни конца ни края. Лишь где-то, далеко позади, продолжало тускло светиться отверстие входа. Кто-то споткнулся о невидимое, во мраке, препятствие и громко, с чувством, выругался.
- Нет, так не пойдёт, сдохни я от водянки! - буркнул Джонрако, - Не я же один должен думать обо всём. Фаленни, твою мать, ты же должен был захватить фальшфейера. Почему бы не зажечь чёртовы огоньки и не разогнать этот поганый мрак?
В темноте послышалась громкая возня и смущённый голос первого матроса прогудел:
- Простите, чиф. Разволновался, из головы вылетело.
- Хорошо, хоть было, откуда вылетать, - буркнул Собболи, удержавшись от рыка в сторону подчинённого.
Раздался громкий хлопок и с тихим шипением во мраке рассыпалось искрами жёлтое пламя, отбрасывая полчища пляшущих теней на стены пещеры. Фаленни сжимавший длинную трубку фальшфейера, передал её Шимиру, а сам достал ещё одну.
- По4ка довольно, - сказал Джонрако, после того, как вспыхнул второй огонёк, - Дорогу видно, а если каждый примется работать маяком, то и стрелять станет некому.
Он хотел было предложить взять сигнальное устройство Хастолу, как единственному невооружённому, но тотчас вспомнил бой в таверне и промолчал. Правда, при этом ему вспомнилось и другое: как он собирался задать пару важных вопросов и напрочь забыл об этом. В очередной раз капитан поразился всем тем совпадениям, которые так удачно играли на руку загадочному парню. Однако, стоило Собболи задуматься об этом и он тотчас ударился ногой о незамеченный камень, тихо зашипев от боли.