Слабый вздох вырывается из груди. Перечитываю письмо снова и снова, слёзы скапливаются в глазах. Невероятно. Потерять работу перед Рождеством, когда я ждала повышения. И все эти взгляды, направленные на меня, становятся ясны. Они знали, каждый из них знал, что меня уволят именно в отпуск, зачтя его в двухнедельную отработку перед тем, как отпустить меня. Эти объятия, что подарили мои коллеги, были прощанием. Немного обидно. Делаю глубокий вдох и быстро стираю пальцами слёзы, допивая остывший шоколад, и убирая недоеденный сэндвич в сумку. Открываю прикреплённый файл, где для меня оставлено рекомендательное письмо, как и счёт за два месяца. Но это хорошо, правда? У меня есть деньги на первое время, и, возможно, это именно то, чего я ждала. Возможность попробовать что-то другое, отличное от того, что делала и в другой стране. Да, точно. Это отличная возможность воплотить свои мечты в реальность, спокойно провести Рождество и Новый год с семьёй, а потом расправить крылья. Наверное, Америка не была моей страной, как и Нью-Йорк не город моей мечты.
Закрываю браузер, полностью успокоившись и придя к такому разумному решению. Жалко, конечно, что я не увижу больше никого, но мир наполнен множеством не менее прекрасных людей.
Мой поезд приходит вовремя, и я располагаюсь на своём месте, доставая блокнот и карандаш. Люблю рисовать. Ох, нет, я не художник, скорее это радует меня, просто чиркать на листах, как бы я оформила свою гостиную, если бы у меня такая была. Или какой вид камина я бы выбрала. И я обязательно это сделаю, ведь вся жизнь впереди.
На поезд до побережья я тоже опоздала, поэтому приходится ждать самый последний, отходящий в десять часов вечера. Как раз успею доесть свой остывший сэндвич и купить чай. А всё же Англия в это время года восхитительна. Особенно провинции этой страны. У каждой из них своя история, свои традиции и свой аромат праздника. Даже забыла, насколько я любила родные места. Забыла, как приятно оказаться в обшарпанном поезде, что везёт меня домой, смотреть в окно и наслаждаться снегом, который так редок в Нью-Йорке. Именно снег, а не грязь и слякоть. Ослепительно белые холмы из переливающихся магических снежинок, озаряемых лунным светом. И как здесь не поверить в волшебство? Оно реально и среди нас, надо только увидеть.
– Энджел! – Голоса сливаются, едва я выхожу на платформу.
Моя огромная семья, по которой скучала все эти годы, без которых жила и представляла эту встречу совсем иначе, уже бежит ко мне. Папа, немного располнел за это время, но остался таким же голубоглазым добряком с шершавыми горячими руками. Мама, ростом я пошла в неё, миниатюрная шатенка с блестящими от слёз глазами, её объятия и аромат домашней выпечки. Мой старший тридцативосьмилетний брат, вечно молодящийся и отпускающий непристойные шуточки, любящий пожёвывать гвоздику. Его миловидная светловолосая жена Кэрол и двое их сыновей. Тридцатитрёхлетний брат с его беременной женой и их первенец малышка Эбби. Сестра, так похожая на отца, старше меня на пять лет, тоже ожидающая прибавления впервые, с мужем. И мой последний брат всего на два года меня старше, проказник до сих пор. Они обнимают меня, буквально заваливают и висят на мне. Теряюсь в их руках, криках, слезах, и сама плачу от счастья, что затапливает меня до кончиков волос. Не могу оторваться, продолжаю обнимать их, как и они меня. Говорят мне что-то наперебой, а я утираю слёзы, свои, мамины, сестры, папы.
– Всё, будем плакать уже дома. Уже час ночи, наша Энджел устала от такой дальней дороги, – обрывает всех папа, обнимая меня за талию, а с другой стороны, мама, целует в висок.
– Только твой чемодан мог сделать от тебя ноги, сестрёнка, – смеясь, Айзек идёт лицом к нам.
– Он, правда, в Париже? – Перебивает его мой старший племянник Конрад.
– Да, но, главное, что я добралась, – отвечая, забираюсь в фургончик отца, а остальные члены нашей семьи по своим машинам.
Моя рука дотрагивается до разорванной ткани, это мы с Айзеком, как самые младшие постоянно были негодниками. Решили запустить фейерверки прямо в папиной машине, когда мне было пять, а ему семь. Конечно, мы не понимали, что делаем, и получили наказание – расчищать соседский двор. И это осталось до сих пор, как воспоминание, насколько мы были счастливыми.
– Как прошёл полёт, родная? – Спрашивает мама, повернувшись ко мне с переднего сиденья.
– Хорошо, даже очень хорошо. Со мной рядом сидела женщина с такой хорошенькой девочкой, ей восемь месяцев, и они летели впервые к своему папе. А вот её брат косо поглядывал на меня, пока я держала её. Думал, наверное, что заберу, потому что влюбилась с первого взгляда, – со смехом рассказываю.