Русла же могучих рек, текущих в Балтийское море, давно пересохли и использовались в городах под хозяйственные объекты. Чаще всего — это хранилища продовольствия, топлива. Нередко в руслах рек строились стадионы, концертные залы, больницы. В Берлине, например, русло Шпрее использовалось в том числе и под железнодорожный вокзал, занимающий километры. Что и неудивительно. Ведь в Берлин, постоянно наводненный отдыхающими честными гражданами ОЕ, не летали самолеты, не вели автомобильные дороги, не плавали корабли. Вся нагрузка по перевозке людей и товаров, топлива ложилась на железную дорогу. Поэтому в расширенном русле Шпрее толклись, ожидая отправки и ремонта, десятки, даже сотни железнодорожных составов.
Центральный вокзал, куда прибыли Нэш и команда, располагался недалеко от Рейхстага, над зданием вокзала нависал знаменитый мост, некогда ведший Потсдамштрассе через полноводную реку. Укрепленный и расширенный, старинный мост действует и поныне.
Еще немного о городах, защищенных от ледника саркофагами. Вернее, более уместно говорить о центральной части городов, поскольку весь целиком город нереально взять под колпак. Это несколько десятков квадратных километров площади, где находится, как правило, центральная, старая часть городов. В этой центральной части снесены все высотные сооружения. В Берлине — это две огромные вышки со смотровыми площадками. Многоэтажные же здания (не небоскребы) спокойно умещались под ледником. Их не приходилось сносить. Через каждые триста метров рядами, от земли и вверх — до самого купола, шли упорные столбы из железобетона диаметром десять метров и высотой от 100 до 200 метров. В некоторых городах купол превышал высоту 250 метров. Самая же высокая точка берлинского купола — 195 метров, его центр.
Поскольку деревья без солнечного света не растут, то вообразите город, закатанный в асфальт и бетон, с вкраплениями в него участков голой земли. Все футбольные поля, спортивные площадки во дворах домов, в парках — искусственного покрытия. Этакая зеленая травка, не увядающая от засух. Резиновые беговые дорожки. И только песок в прыжковых ямах — самый что ни на есть настоящий.
Кстати, говоря о песке, не забудем и о пыли, которая неизбежно поднимается в воздух от ног, шин и от всего того, что имеет свойство перемещаться. На упирающихся в купол колоннах установлены водяные распылители, которые ночью слегка поливают город моросящим доджем. Так прибивается пыль. Воду, к слову, берут из артезианских бассейнов под городом и в его окрестностях.
В тех же городах, где запасы артезианской воды недостаточны, — ухищряются по- разному. Например, доставляют воду по специальным каналам из упомянутых выше водохранилищ. Либо забирают воду непосредственно из толщи ледника, растапливая его. Разумеется, все это делается не с помощью допотопного костра, а производится расположенными недалеко от города водорастапливающими станциями. Там трудятся сотни людей.
Покольку города требуют неусыпного контроля и обслуживания, примерно треть их населения — не отдыхающие, а. нет, не постоянные жители, ибо выдержать многолетнее заточение под ледником невозможно, — а служащие ледника. Большинство из них работает по контрактам от одного до двух лет — и проживает с семьями в черте города в спальных районах. Это микрорайоны с пятиэтажными комфортабельными домами, построенными специально для этих целей. Жилища же людей давних веков частично были снесены за их непригодностью к проживанию в таких условиях.
Температура на улицах городов поддерживается нагревателями в районе 22 градусов по Цельсию. Плюс-минус треть градуса. Эта температура была признана учеными оптимальной. Ведь в условиях недостатка кислорода (а кислород в полной мере нагнетающие установки не обеспечивали) более теплые и более холодные температуры ведут к ухудшению деятельности организма. Поэтому — всеобщая, строго установленная и строго поддерживаемая температура всех городов ледника — 22 градуса. Исключение сделано только для Стокгольма и Копенгагена — ввиду лучшей переносимости местным населением холодных температур. Поэтому в Стокгольме — всегда 20 градусов, а в Копенгагене — 21.
16
На вокзал, расположенный в русле Шпрее недалеко от Потсдамской площади, Нэш и команда прибыли около четырех утра. Их встречала толпа офицеров в чинах не ниже капитана. Двухрядная же колонна бойцов внутренней охраны с автоматами вытянулась от самого выхода из поезда, метров на двадцать, до ворот, ведущих, видимо, на вокзальную площадь. Говорим «видимо», поскольку в действительности видно было неважно — освещался перрон слабо. Вероятно, нарочито слабо — с целью скрыть от посторонних глаз прибытие взвода в Берлин.
Перекинувшись словами приветствия со старшим офицером принимающей команды, полковник, сойдя на землю, приказал двигаться колонной по одному вперед. И двигаться быстрымшагом. Сам же замкнул взвод. Было как-то странно идти между недвижимыми молчаливыми воинами с автоматами. Было как-то не по себе, точно не охраняют их, а ведут под суровым конвоем.
Впрочем, сегодняшний день вообще выдался удивительным для господина полковника. Его с самого утра всё куда-то ведут, всё понукают, всё сторожат, всё дают указания. А ведь еще вчера, в своем отдаленном гарнизоне, Нэш и помыслить не мог, что такое случится. Там, в Богом забытом поселке, он был главное действующее лицо. Его знали все — от ближайших подчиненных до последней дряхлой старухи. И все уважали. И естественно, никто не смел ему слова сказать поперек. Сегодня же Нэш чувствует себя какой-то марионеткой, болванчиком, мимо своей воли втянутым в странную и удивительную игру.
Да, все происходящее сегодня выглядит удивительно. Ведь, согласитесь, как честному законопослушному гражданину ОЕ могло придти в голову, что кучка негодяев, забравшихся под ледник, приведет в состояние ступора всю страну, занимающую Европу и половину Африки? Кто бы мог подумать, что отработанная годами система может допустить такое над собой издевательство? Что мощнейшая вертикаль власти окажется целых три дня в роли парализованного наблюдателя. Ведь ни один из террористов не был даже ранен. И никого не поймали! Это при современной-то технике слежения, обнаружения, при неусыпной деятельности городской полиции и подледниковой охраны. Это какой-то казус, скандал. «Да они тут разжирели от лени!» — почти вслух бурчал Нэш.
Когда взвод миновал ворота, полковник увидел, что колонна охранников здесь значительно поредела, а идут они уже по огражденному двухметровым бетонным забором желобу шириной метров десять. Чтобы рассмотреть, куда они двигаются, Нэш поспешил обогнать колонну. Тем более что встретившие их офицеры шли впереди, рядом с офицерами взвода. Не терпелось спросить, куда их так долго ведут и почему не организовали посадку в автобус прямо на перроне. Да, Нэш начинал чувствовать возрастающее раздражение. Да, он не любил не владеть ситуацией.
Когда он подходил к голове колонны, там образовалось какое-то замешательство. Послышался душераздирающий крик метрах в двадцати впереди. Дэвид почти побежал.
Посреди желоба стоял, неестественно сгорбившись, лысый человечек в лохмотьях с совершенно безумным выражением лица. И сверкающие его глаза смотрели как будто прямо на Дэвида.
— Обезьяны! — кричал человечек, размахивая, почти вращая руками. — Я вас узнал! Вы пришли убивать. Так убейте лучше меня! Не трогайте моих детей! Выродки! Подонки! Убийцы!
Офицеры взвода и сопровождающие офицеры несколько секунд стояли как вкопанные. Человечек оказался в этом проходе между двумя солдатами охраны, стоявшими примерно в десяти метрах от него каждый. Из-за нелепости ситуации они тоже какое-то время не двигались с места. А человечек продолжал махать руками, выкрикивать ругательства, показывать язык и корчить гримасы. Изо рта его текла, свисая на подбородке, слюна.