— Зачем вы сюда пришли?! — выкрикивал он вопрос. — Убирайтесь! Убирайтесь из ледника! Мы не хотим вас, не хотим! Уби-ийцы! А-а-а! — зарыдал он наконец.
Первым вышел из оцепенения Нэш.
— Взять его! — заорал полковник и бросился вперед.
Но его уже опередили. Солдат Свенсон, находившийся в голове колонны, бежал к человечку огромными прыжками. Да и двое солдат охраны наконец-то синхронно бросились с разных сторон на жертву. Они опередили и Свенсона, и набегающего полковника Нэша. Двое верзил схватили кричащего безумца под руки и поволокли вперед с удивительной скоростью. Солдаты почти бежали. Очевидно, их подгонял страх взыскания за нерасторопность, за то, что они, во-первых, допустили, что человечек оказался в проходе перед секретным взводом (перескочив двухметровый забор), а во-вторых, за то, что они бездействовали несколько секунд у всех на глазах. Позорно бездействовали. Теперь они комично убегали от взвода со своей жертвой. Им навстречу неслись еще несколько воинов. Они взяли в кольцо безумца, скрыв его полностью от глаз Нэша, и поспешили вперед, вскоре скрывшись в воротах.
Все это неприятно подействовало на Дэвида Нэша. Он не дал никаких комментариев произошедшему, только скомандовал взводу ускорить шаг и прекратить разговоры, ибо среди людей начинался какой-то ропот.
Офицеры охраны, идущие с ним рядом, тоже хранили деловое молчание.
Все претензии обозленный полковник решил высказать по прибытии на место дислокации. Непосредственно коменданту. Никак не ниже! Именно коменданту! Да, надо сразу же заставить себя уважать.
Они миновали воротца с дугообразной аркой и оказались в просторном дворе. Или на небольшой площади. Трудно было разобрать, поскольку освещалась пространство довольно скупо. Несколько фонарей, причем слабосильных. Площадь, видимо, имела служебное назначение. По ней ходили только люди в военной форме и в форме железнодорожников.
Предназначенный для взвода автобус — сине-белый с темными стеклами — стоял около ворот и заслонял треть площади. Но было заметно, что она заполнена автобусами разных мастей, грузовиками и легковушками.
Посадка прошла столь же стремительно, как и высадка из поезда на перроне. Гуськом, быстрым шагом воины заскакивали на ступеньки и забегали в салон. Но даже и за это короткое время произошел новый казус. Где-то в глубине площади за автомобилями раздался пронзительный крик, переходящий в визг. Это голосил пойманный недавно безумец. На самой высокой ноте крик оборвался — очевидно, бедняге зажали рот. И потом по ночной площади пронеслись звуки глухих ударов, сопровождавшихся характерным еканьем.
Полковник Нэш неожиданно почувствовал жалость к этому человечку. И еще больше озлился на тех, кто руководил их приемом. Особенно на коменданта, на котором Нэш решил сорвать злобу. Если эти идиоты не могли организовать нормальный прием, подогнать автобус к самому перрону, то при чем тут перепрыгнувший через забор сумасшедший! Виноваты они, а не он. Паршивцы! Бьют слабого и безумного. И совершенно не могут всей оравой справиться с кучкой негодяев, поставивших весь Берлин на колени!
Как только погрузка закончилась, автобус тронулся с места и вскоре свернул налево. Они попали в какой-то тоннель и в свете бегущих лампочек стали взбираться наверх. Нэш тут же сосредоточился и стал вспоминать карту центра Берлина, вызубренную им в самолете. Из тоннеля они должны вырулить, скорее всего, на Потсдамштрассе. Да, именно так и случилось. Знаменитая улица в живописном ночном освещении предстала перед ними. Пустая. Почти совершенно пустая. Потому что, как узнал полковник, с позавчерашнего вечера ввели комендантский час. На улицах должны были стоять лишь патрульные машины и ходить люди в погонах. Отдыхающим же было предписано запираться в гостиницах с двенадцати ночи и не высовываться до утра.
На Потсдамской площади, к которой они вскоре подъехали, стояло много полицейских машин. Происходила какая-то суета. Причем машины перекрывали дорогу. Цепкий взгляд полковника отметил, что из одной машины полицейские выволокли слабо сопротивляющегося мужчину и тут же запихали в другую машину. Один полицейский бежал куда-то, жестикулируя. Подумалось, что их автобус сейчас остановят и начнется докучливый долгий досмотр. Но, как только они приблизились к скоплению машин с мигалками, те разъехались, давая дорогу. Один полицейский — в чине, похоже, майора — выдвинулся вперед, салютуя автобусу. Да, взводу Нэша, как и обещано, организовали зеленую улицу.
Когда проезжали Потсдамскую площадь, полковник заметил, что на крыльце почти всех зданий стоят воины с автоматами и специальными опознавательными красными маячками на рукавах. На каждом крыльце — от двух до четырех воинов. По периметру же площади стояли и мигали полицейские автомобили. Очень много. Что говорило о серьезности положения. Это как бы окончательно указало Дэвиду на абсолютную реальность ситуации, в которую он, как ни старался, не мог поверить безоговорочно. Слишком все быстро сегодня происходило. Слишком много удивительной и неожиданной информации принял его неподготовленный мозг. И не успел это переработать.
Они миновали Брандербургские ворота, пересекли улицу 17 июня, оставили по правую руку громоздкое здание Рейхстага — всё в разноцветных огнях — и, не доезжая Инвалидштрассе, свернули направо в переулок, вскоре закончившийся задним двором, где стояло несколько легковушек. Причем автобус подрулил почти к самому подъезду, из которого тотчас выскочило несколько офицеров, солдат — разумеется, с автоматами.
Да, столько автоматов в полной боевой готовности, сколько увидел сегодня полковник, он не наблюдал воочию никогда. В этом даже нестыдно было признаться, потому что никогда ОЕ не находилась в состоянии настоящей войны. Все прежние боевые операции, в которых участвовал Нэш, происходили в глубине континента и носили локальный характер. О них даже не писали в газетах, так как подавление восставших от безнадеги рабов не заслуживало оглашения. Теперь же, думал полковник, народ жадно ловит каждую новость, исторгаемую телевизором, радио (кстати, интернет работал только под ледником, в самом ОЭ он был ликвидирован десятилетия назад).
Да, почти в каждой семье теперь горе и напряжение. Ожидание, надежда и вера в то, что власти освободят наконец ледник от злокозненных негодяев. Что люди вернутся домой и обнимут родных. Что из сердец уйдет страх, этот червяк, разъедающий души. Да, народ льнет к средствам информации в надежде услышать хорошие вести. И народ ожидает этих хороших вестей именно от полковника Нэша. Ведь никто иной не призван самим Президентом, Правительством разгромить подлую банду. Понимая, осознавая это до всей глубины души, Дэвид полнился гордостью. И с превеликим трудом ему удавалось сдержать восторженную слезу. Ему верят, на него уповают, ему оказана высшая честь! И Нэш не подведет, уж будьте уверены.
17
Отдав честь встретившим их солдатам и офицерам, полковник приказал взводу перебегать из автобуса в подъезд, отправив впереди майора Джобовича. Вскоре и сам Нэш замыкающим проник в непонятное здание и пошагал по сумрачному переходу. Но не прошло и двух минут, как они оказались в помещении, довольно большом, но тоже освещаемом скупо. Взвод остановился, и полковник поспешил в его голову.
Их встречали офицеры самых высших чинов во главе с комендантом — генералом Малиновским, грузным человеком в годах с одутловатым лицом, на котором форма, отметил Нэш, сидела чрезвычайно неважно. К тому же генерал весь трясся в волнении, приветствуя Дэвида. Этот несчастный пережил не одну бессонную ночь, бесконечно страдая от мысли, что положение ухудшается с каждой минутой. Очевидно, он готов был вцепиться в полковника как в спасательный круг. Или — как потерявшийся ребенок в мамину юбку. Такая детская беспомощность этого высокопоставленного мужа изумила полковника. И одновременно обрадовала, поскольку позволяла сразу взять быка за рога — стать фактическим правителем города.