Пит Макдаун жил в трехэтажном домике с двускатной крышей, стоявшем на окраине городка, на пригорке. Из его окна простирался чудесный вид на Нил — очень широкую в то время и, скажем так, активносудоходную реку. Просыпаясь по утрам и делая зарядку для бодрости, Пит мог наблюдать через раскрытое настежь окно, как плывут по этой африканской артерии разнокалиберные суда — от прогулочных катерков до мощных многоярусных барж и даже военных авианосцев. Вечерами при закатном солнце Нил был особенно красив. Солнце ложилось на воду со стороны дома Пита — и он видел, как широкая тень от берега и городских построек постепенно меняет цвет вод. Он с голубого переходит в синий, затем фиолетовый и плавно темнеет, пуская искристые блики.
Но на созерцание этих красот у Пита было время только утром и вечером, походя, поскольку день молодого ученого был занят до крайности. Поднявшись в семь по будильнику, зарядившись физическими упражнениями, побрившись и тщательно одевшись перед зеркалом, он спускался на первый этаж в столовую, где ученых бесплатно кормили комплексным завтраком. Можно было выбрать блюдо по своей диете или вкусу — не изысканно, зато вкусно, питательно. Пит любил завтракать овсяными хлопьями, сваренными с изюмом и курагой. Запивал это зеленым чаем с вегетарианским бутербродом. Такой заправки вполне хватало до обеда — до двух часов дня, когда ученых кормили по месту работы.
А местом работы Пита была пирамида Хеопса. Столовая же, общая на все три пирамиды, находилась от них всего в ста пятидесяти метрах, в здании научноисследовательского института — семиэтажном отменной архитектуры доме, построенном на границе лесопарковой зоны.
Не лишним будет сказать, что во времена ледниковья около Пирамид не было столь жарко и сухо. Зимой так и вообще наблюдались ночные заморозки. Осенью и в начале лета лупили проливные дожди. Отчего окрестности густо зеленели растительностью, присутствующей обычно на границе субтропиков и умеренного климата.
Невдалеке от Пирамид находилась сеть Голубых Озер — прекрасное место отдыха, заповедная зона. Сюда ездили ученые в свободные от занятий дни, а также прибывшие к ним семьи. Еще на Голубые Озера, в спецсанатории, был открыт доступ членам правительств городов, разным высоким чиновникам — всем тем, кому по неписанному закону ОЕ дозволялось ездить отдыхать не под ледник, а проводить отпуск в живописных местах под открытым небом.
Макдаун в компании коллег, человек двадцати пяти, прибывал на «объект» обычно без пятнадцати девять. У него было, вообще говоря, два кабинета — один, если так можно выразиться, стационарный, на пятом этаже научноисследовательского института, другой — в пирамиде Хеопса, на высоте около ста метров от уровня земли.
Как мы уже говорили, в Пирамидах выявились новые загадочные помещения. Был открыт доступ к ним и документам и приспособлениям, там находящимся. Помещения эти были очень многочисленны, а работы по их исследованию — непочатый край. Посему было решено организовать рабочие места, кабинеты и небольшие конференц-залы близ потайных комнат. В одном из таких кабинетов вместе с двумя сотрудниками, Ником Сампрасом и Греттой Кауфман, «сидел», а вернее — работал не покладая рук Пит Макдаун.
К месту работы, этому кабинету 5 на 7 метров, из которого вела дверь в потайное помещение, подходил специальный лифт с двумя посадочными, укрепленными ремнями безопасности местами. Лифт шел под углом 60 градусов от уровня земли из стартового зала, откуда отправлялось множество подобных лифтов.
Несколько дней назад по Кастэлло стали ходить упорные слухи о том, что под ледником происходят какие-то странные вещи. Будто бы туда кто-то проник, будто бы там что-то нехорошее вытворяют. Ученые народ, как известно, до крайности углубленный в себя, привыкший делать свое дело, невзирая на внешние обстоятельства. Они способны уйти с головой в свой мир, находясь даже под непрерывной бомбежкой. Но человек есть человек, и поэтому не может совсем уже отключиться от внешнего. Не может перестать прислушиваться к тому, что происходит вокруг, — например, около твоего рабочего места, за твоим столиком в столовой, в курилках научно-исследовательского института.
Пит очень любил курить, но на рабочем месте в пирамиде Хеопса, где он проводил девять часов в день, это было никак невозможно. Приходилось ждать обеда и перекуривать близ столовки научно-исследовательского института. Вот там- то его и ждали новости, от которых уклониться возможности не было. Прислушиваясь к новостям «с большой земли», Пит начал понимать, что все происходящее под ледником выходит за рамки простого происшествия. Он вдруг вспомнил, что уже два вечера не мог поговорить с женой — его попросту не соединили, ссылаясь на неисправность линии. А один раз (вспомнил — третий), сказали, что абонент не отвечает, хоть длинных гудков Пит не слыхал. Тогда он, привыкший жить внутренним миром идей, легко переключился на него и не слишком переживал.
Однако слухи, наползавшие с каждым днем, невольно занимали все большее место в сознании. Оно сопоставило тот факт, что и Линда сама ему не звонила, хоть за последние три года регулярно связывалась через день. И вот тут-то молодой ученый забеспокоился.
А вчера Ник Сампрас, когда они остались в кабинете одни, прямым текстом сказал, что слышал «от человека», будто бы ледник закрыт уже несколько дней, что там происходит террор и что террористов до сих пор не могут поймать. Назвал число погибших, которое ошеломило Пита Макдауна своей трехзначной величиной. (Число, сразу заметим, было изрядно преувеличено.)
Если въезд и выезд из-под ледника можно было контролировать и свести человеческие связи почти до нуля, то въезд и выезд из Кастэлло никому не пришло в голову ограничивать. Посему люди, приезжавшие сюда, быстро разнесли слухи, несмотря на инструктаж в приемной зоне.
Все это было тем более огорчительно, что последние месяцы Пит занимался очень интересным делом — расшифровывал календарь древней цивилизации. Он почти подошел, как ему казалось, к финалу. Как у большинства ученых, у него был сильно развит дух соперничества, боевого азарта. Пит знал, что подобную расшифровку ведут параллельно несколько лабораторий. И хотелось быть первым. Поэтому он уже несколько недель утаивал результаты расчетов от своих подчиненных Сампраса и Кауфман, опасаясь, что его достижения выйдут за пределы лаборатории и его кто-то опередит. Опасения, быть может, не имели под собой серьезного основания, но, приближаясь к финалу, просто необходимо было подстраховаться. Слишком уж много перестрадал творческими потугами Пит, слишком много сил и ума он приложил к этому делу, что бы вот так, перед финишной лентой, взять и отдать пальму первенства постороннему дяде.
26
Сегодняшний июньский день обещал стать для Пита Макдауна обычным рабочим днем. Но не стал таковым. Хотя с утра и до обеда все шло по заведенному графику — приезд на объект, где они вместе с Греттой Кауфман занимались очень серьезной и очень захватывающей проблемой — корректировали программу по расчету и расшифровке древних записей. Ник Сампрас сегодня работал не с ними, он поехал в НИИ.
Пит любил такие дни, когда можно было оставаться вдвоем с Греттой. Они отлично ладили с этой двадцатидевятилетней женщиной, разведенной матерью семилетнего сына, росшего с родителями Гретты. Где-то уже с полгода между Питом и Греттой возникла скрытая симпатия, которая чуть переходила грани дружеской. И неудивительно: отлученный от женщин на годы молодой еще мужчина Пит Макдаун не мог не заинтересоваться девушкой, с которой он проводит целые дни. Несмотря на всю поглощенность работой, он невольно оценивал и ее чувство юмора, и мягкость характера, и то, что они были как бы на одной волне и понимали друг друга с полуслова и полувзгляда.