— Только нельзя сказать, что лапша не солона, хотя бы она была пресная совсем, — засмеялся Дуга.
Некоторые захохотали тоже, другие, не понимая, на что намекает Дуга, спросили его, что он хочет этим сказать. Дуга отвечал:
— Однажды жена сварила Вацо[5] лапшу… Попробовал Вацо лапшу и видит, что она вовсе не солона… Но когда он сказал об этом жене, та рассердилась и взяла из камина головню и ударила ею мужа по лицу. Вацо спрыгнул с места, выбежал из комнаты и крикнул жене: «На то меня мать родила, чтобы я говорил правду, лапша не солона». Жена бросилась за ним, но Вацо убежал.
Громкий хохот был ответом на рассказ Дуги… Сконфуженный Вацо не знал, что ответить.
— А теперь Вацо хвалится своей женой, — говорил Дуга.
— Сохрани нас Аллах от такой жены.
— Однако и трус же ты, Дуга, — заметила одна из женщин, боишься девушек.
— Не бойся, Дуга, — добавили, смеясь, другие, — Бакай не боялся гусака, который погнался за ним, — задели и Бакая, стоявшего около Дуги.
— Я высоко ценю храбрость Бакая, — отвечал Дуга, — но желал бы быть на его месте, а не на месте Вацо.
— Добрый молодец и на месте Вацо сумел бы найтись, — отвечала какая то девушка побойчее других.
— Конечно, добрый молодец сумеет, — но где же найти доброго молодца? — спросил Дуга.
— Кто себя не считает добрым молодцом, того и другие не назовут им, — отвечала она, намекая на скромность Дуги.
— А есть такие, которые сами себя считают добрыми, а другие их не считают, — философствовал Дуга.
— Бывает и так, — не унималась говорунья, не желая уступить мужчине, — но у каждого должно быть «большое сердце», — уверенность в себе.
Тут разыгрался крайне характерный инцидент. Во время разговора моего спутника с девушкой, я заметил молодого чеченца, который посматривал не особенно дружелюбно на разговаривавших… Он близко стоял, видимо, следя за разговором и бросая строго взоры, полные ревности, на Дугу и на его собеседницу. Наконец, не выдержав, он сказал девушке:
— Аймат, не забывай того, что я тебе сказал вчера, среди чеченцев теперь развелось много куропаток[6], у которых нет широкого сердца и храбрости.
Девушка сказала спокойно:
— Сокола от куропатки я отличить умею…
— Золотое слово у тебя, — сказал ей Дуга, удерживая свой гнев на оскорбителя, назвавшего его таким именем, позорным для чеченца.
— Если бы эта девушка, — говорил мне Дуга, — не ответила так ему, то едва ли бы я удержал свой гнев на этого нахала.
— Пустяки, — пытался успокоить я своего взволнованного спутника.
Все напали на обидчика, доказывая, что если кого и называть куропаткой, то его скорее можно назвать.
— Я не о тебе, Дуга, говорил, — заявил обидчик.
— Знаю, что о себе, — отпарировал быстро Дуга. — А то бы я тебе доказал, кто я, — сказал он, схватившись за ручку кинжала.
— Когда угодно и где угодно, — ответил обидчик.
Ссора разгорелась было опять, но прибежал хозяин и стал уговаривать их.
— Как не стыдно, господа, перед девушками хвастаться своей силой и храбростью, — говорил он. — Если вы хотите доказать их, сберегите их до более удобного случая…
— Виноват не Дуга, — защищали моего спутника чеченцы.
— Кто бы ни виноват, но плохо ссориться… Ради Аллаха, избавьте меня от этой неприятности, — сказал хозяин, обращаясь ко всем…
Дуга ушел.
— Тебе, добрый молодец, — сказал он обидчику, — в другой раз советую быть осторожнее на словах.
— Я в твоем совете не нуждаюсь и за свои слова отвечу сам, — последовал гордый ответ.
Так кончилось мое знакомство с чеченской молодежью. Позднее мне писали, что Дуга ночью был ранен кинжалом, а его обидчик, боясь мести, скрылся куда-то.
IV
Воровство
Однажды чеченец Тома был уличен в любовных отношениях к своей сестре. Дуга с другими чеченцами видел его в лесу… Встретив Тому в присутствии стариков, он спросил: «Не видал ли Тома зайца, когда был в лесу с сестрой?» Тома оскорбился и полез драться. Тогда ему вполне резонно сказали:
— Поклянись, если это не правда, и ты избавишься от позора, лезть в драку — это не храбрость, а трусость. Трус всегда первым лезет в драку, а храбрец дерется только в случае необходимости.
Много истин было брошено старшиной в лицо Томы, от которых последнему едва ли было приятно. Наконец, по настоянию Томы и его родственников, было решено, что Тома поклянется в том, что не оскорблял своей сестры. Клятва была совершена всенародно, в мечети, и в эту минуту Дуга дал другую клятву, которой подтверждал, что в числе других молодых людей поймал Тома на месте преступления.