Ему почему-то казалось, что Фредди перезвонит прямо сейчас, сию же минуту. Что он, услышав голос Дики, уже бежит, запыхавшись, к телефону и тут же набирает его номер. Но он не перезвонил ни через минуту. Ни через час. Ни даже через неделю.
В конце концов, все это предсказуемо, - убеждал сам себя Джон. Что ему делать со стариками? Наверняка он не раз и не два посмотрел концерты Куин с Ламбертом, увидел, что нынче представляет из себя эта группа, может, послушал и их альбом с Полом Роджерсом. А, может, все это его вообще не интересует. Если верить словам доктора Купера, Фредди стал другим человеком – да, наверное, по-прежнему потрясающе поет, но шумным тусовкам отныне предпочитает одиночество. И чем он там занимается в своем замке из слоновой кости – неведомо никому. Мэри он звонить не стал, да и какой смысл? Если Фредди позволяет ей навещать его, это не значит, что через нее можно выхлопотать право и для себя. Унижаться он точно не станет.
Телефон зазвонил через десять дней. Джон уже перестал ждать чего-либо и вернулся в прежний режим ответа на звонки – через Веронику, и трубку принесла ему именно она.
- Тебе звонит какой-то старый друг, - протянула она ему телефон. – Не представился.
Кто-то из одноклассников прознал, где он живет? – лихорадочно мелькнуло в мозгу Джона.
- Привет, - услышал он на том конце провода, и сердце его тут же рухнуло в пропасть: он узнал бы этот голос из миллионов других. – Прости, что не перезвонил сразу, я не проверяю автоответчик, это Мэри, она включила мне запись.
- Ну да, - совершенно невпопад брякнул Джон и замолчал.
А что еще он мог сказать? Фредди, я так рад тебя слышать? За эти 27 лет тоски и одиночества все чувства и эмоции Джона окончательно вытравились этим ядом – ядом смерти Фредди. В нем, казалось, не осталось ни капли сил даже обрадоваться тому, что он все-таки жив – и был жив все эти годы. Чашка была разбита на мелкие осколки 27 лет назад, и сейчас склеить из нее что-то удобоваримое не представлялось возможным.
- Как ты? – послышалось в трубке.
И что ему отвечать? Рассказать о рождении новых детей, которые сейчас уже совсем взрослые? Или о том, как у него по утрам ломит поясницу? О том, как он стремительно теряет остатки волос. Или как тяжело ему стало переваривать пищу и приходится постоянно пить ферменты. Как крутит ноги, как он полюбил читать дамские романы, как он посадил этим летом розы, а их побила тля?
- Дики, почему ты молчишь?
Фредди, это для тебя прошел месяц, а для меня – целая жизнь, полная печали и безысходности. Мы на разных полюсах, нам никогда не встретиться.
- Ты мог бы приехать в Гарден Лодж?..
- Нет! – выпалил вдруг Джон, не задумываясь. – Никогда.
- Почему, Дики?
- Мне 67 лет, Фредди. Когда мы последний раз виделись, мне было 40.
- Ну да. И что с того?
- Во мне ничего не осталось от того прежнего Джона.
- Совсем ничего? - в голосе Фредди сквозила хитрая ухмылка.
- Ну… почти.
- Тогда сгребай это свое почти и приезжай, - в трубке зазвучали до боли знакомые Джону интонации. – Только давай когда стемнеет. Не хочу пока, чтобы кто-то знал о моем возвращении.
Джон положил трубку и снова подошел к зеркалу: постаревший, облысевший, поседевший мужчина с лишним весом, одышкой и хриплым голосом. Фредди хватит удар, когда он все это увидит.
Джон залез в душ и долго скреб свое дряблое старческое тело. Словно вода могла хоть как-то омолодить его. Потом он стоял у зеркала и долго ерошил волосы в попытке придать им хоть какую-то иллюзию былой пышности и густоты. Затем, завернувшись в полотенце, подошел к шкафу и принялся копошиться в нем, ища подходящую одежду. Надеть костюм? Тот, что он надевал на свадьбу сына. Или просто джинсы и футболку? Надо как-то замаскировать слишком уж выпирающий в последнее время живот… А вот обрюзгшие щеки уже никак не спрятать… В отчаянии Джон вышвырнул из шкафа всю одежду и едва не разрыдался: в 67 тебя не спасет уже ничто – ни душ, ни парикмахер, ни красивый костюм. Ты безнадежно стар и уродлив, и Фредди заметит это с первой же секунды. Так что, какой смысл наряжаться? Былые 40 не вернуть уже никогда. Да и зачем? Он, что, барышня, чтобы пытаться выглядеть для Фредди привлекательнее? Он всего лишь басист группы Куин, для того, чтобы играть на басу, совсем необязательно быть юным и сексуальным. Хотя и на басу он давно уже не мог играть. Он не мог ничего – только бессильно возвышаться над горой одежды, мучительно борясь с желанием никуда не идти.
Наконец, Джон и вправду решил на все плюнуть и одеться в свои самые повседневные шмотки – джинсы и свитер. Виден живот и толстые ноги? Ну да, Фредди, теперь я таков, и с этим ничего не поделать. Хотя бы сделай вид, что не так сильно шокирован.
У дверей Гарден Лодж Джон был около восьми вечера. В этой части Лондона и прежде было безлюдно, а теперь и вообще не встретить ни человека. Совсем скоро ситуация изменится, и Джон на секунду задержался у ворот, вспоминая свои ощущения, когда в последний раз был здесь – приходил ночью просто прижаться к стене и поплакать. А теперь… уже через несколько минут он увидит его живым и здоровым, молодым и прекрасным, и он не решается переступить эту черту, за которой живет ужас пострашнее смерти…
Джон достал телефон и набрал номер мобильного Фредди – да, он успел обзавестись и мобильным телефоном.
- Ты уже здесь? – послышалось в трубке.
Джон громко сглотнул и кивнул, словно бы Фредди мог его видеть.
- Открываю, заходи, - в воротах щелкнул замок, Джон толкнул дверь и прошел во двор.
Здесь мало что изменилось за 27 лет. Деревья только чуть подросли. Да воздух стал отчего-то более спертым. Он тоже, вероятно, не догадывался о том, что хозяин жив и вернется. Дверь в дом уже была приоткрыта, и Джон осторожно просунул голову внутрь – в полумрак гостиной.
- Заходи, - послышался тихий голос. – Запри за собой дверь.
В темноте мелькнула чья-то фигура, и, умом понимая, что это, наверное, и есть Фредди, Джон не почувствовал ничего.
- Поднимайся наверх, - произнесла фигура. – Ко мне в спальню.
На лестнице было хоть глаз выколи, и каждый шаг давался Джону с огромным трудом. Ботинки цеплялись за невидимые ступеньки, тут же накрыла одышка, и Джон остановился, чтобы отдышаться.
Спальня была в дальнем конце коридора второго этажа, но свет там тоже не горел. Джон едва не упал, пока брел к заветной двери, а, когда, переступил, наконец, порог, кто-то схватил его за плечо, стремительно втащил внутрь и захлопнул дверь.
Шторы в комнате были плотно задернуты, Джон оказался в кромешной тьме и не видел теперь даже очертаний скользившей по комнате фигуры.
- Может, мы включим свет? – робко предложил он.
- Ты правда этого хочешь?
- Ну, хотя бы понять, с кем я разговариваю…
- А, ну да, - на секунду комнату осветила яркая вспышка света, выхватив изможденное лицо Фредди – Джон узнал его, даже ослепнув от вспышки. – Так достаточно?
- Но почему ты сидишь в темноте?
- Привычка. Да и я провел во льдах 27 лет, Дики, мне трудно видеть этот мир таким, каков он есть сейчас.
Он боится увидеть меня, - мелькнуло в голове у Джона. Уже увидел Брая и Роджа и теперь боится вдвойне. Что ж, такая конспиративность нам обоим на руку. Не стоило и так мучиться с выбором одежды…
- Но ты уже успел обзавестись мобильным и даже посмотреть концерт с… хм… Адамом.
- Дики, для меня с момента встречи со всеми вами прошел всего один месяц – месяц моего нахождения в больнице. И когда в палату вошла Мэри, я не узнал ее, я не понял кто это. Да и до сих пор все не могу осознать, что это не дурной сон, что все это вправду происходит со мной…