В воззвании Гитлера к «Солдатам Восточного фронта» эти мотивы нагнетались еще более. Там, в частности, говорилось:
«После многомесячного молчания … теперь наступил час, мои солдаты, когда я могу открыто говорить с вами… Сегодня на нашей границе стоят 150 русских дивизий. Уже несколько недель происходят продолжительные нарушения этой границы не только у нас, но также и на крайнем Севере и в Румынии… Поэтому теперь пришел час, когда необходимо выступить против этого союза жидовско-англосакских поджигателей войны и жидовских властителей из большевистско-московского центра… Когда этот самый огромный фронт в мировой истории придет в движение, тогда не только будут созданы предпосылки для окончательного завершения великой войны или для защиты попавших в ее орбиту государств, но и будет спасена вся европейская цивилизация и культура.
Немецкие солдаты! Вы вступаете в жестокую и тяжелую по своей ответственности борьбу. Судьба Европы, будущее германского рейха, существование нашего народа с этих пор находятся только в ваших руках.
Да поможет нам Господь Бог в этой борьбе!»
Фюрер в своем воззвании лгал. Уже в начале апреля у западных границ СССР скопилось до 73, а к 5 мая до 107 дивизий вермахта. К середине июня эта группировка возросла до 190 дивизий. Переброска же ряда советских дивизий из глубины страны к западной границе началась лишь в мае. К 22 июня в западных приграничных округах СССР были сосредоточены 170 дивизий и 2 бригады. Эта [36] группировка насчитывала около 3 млн. человек, тогда как развернутые для вторжения войска только первого стратегического эшелона фашистского блока имели 3,5 млн. человек. Лживыми были и сведения о союзе СССР и Англии.
Фальшивка о «советской угрозе» начала распространяться уже с 1940 года, хотя главари третьего рейха прекрасно знали истинное положение дел. 26 апреля 1941 года германский посол в Москве Шуленбург в беседе с Гитлером прямо заявил:
«Я не могу поверить, что Россия когда-нибудь нападет на Германию», Гитлер согласился с Шуленбургом и, отвечая ему, выразил недовольство тем, что Советский Союз невозможно даже «спровоцировать на нападение». Это не помешало нацистской пропаганде распускать слухи о том, будто «Россия собирается воспользоваться своим нынешним временным превосходством в силах для нападения на Германию».
На Нюрнбергском процессе Фриче, один из ближайших помощников Геббельса, показал: «главная задача германской пропаганды заключалась в том, чтобы оправдать необходимость этого нападения, то есть все время подчеркивать, что мы лишь предвосхитили нападение Советского Союза… Следующая задача германской пропаганды заключалась в том, чтобы излагать почти то же самое, то есть… подчеркивать, что не Германия, а Советский Союз ответственен за эту войну».
Лживость легенды о «превентивной войне» признают и немецкие историки. В труде «Германский рейх и вторая мировая война», описывая события, предшествовавшие нападению Германии на СССР, авторы отмечают, что в то время «наступления Красной Армии опасаться не следовало» и что со стороны Германии «характер войны как войны на [37] уничтожение был предопределен и запланирован заранее».
Подтверждением тезиса о неспровоцированном нападении Германии на СССР лучше всего служит выступление 29 июля 1940 года генерала Йодля перед руководящим составом генерального штаба. Йодль сообщил, что Гитлер принял решение «по возможности в самые ближайшие сроки посредством внезапного нападения на Советский Союз раз и навсегда ликвидировать опасность распространения большевизма во всем мире».
В Берлине знали, что Красная Армия весной 1941 года еще не была готова к войне. Прекрасно знали об этом и в Кремле. В. Молотов вспоминал: «Мы знали, что война не за горами, что мы слабее Германии, что нам придется отступать. Весь вопрос был в том, докуда нам придется отступать – до Смоленска или до Москвы, это перед войной мы обсуждали».
По словам Г. Городецкого, «Ледокол» стал первой попыткой Резуна обуздать историю и использовать ее в политических и идеологических интересах. Рассчитывая на западных читателей, Резун построил свою аргументацию на грубых идеологических постулатах. Он стремится показать, что внешняя политика Советского Союза целиком определялась идеологией и следовала марксистским догмам, которые всегда имели целью мировую революцию».
Вот, например. «Зачем коммунистам оружие?», – ставит вопрос Резун, замечая, что это оружие Советы начали производить еще «до прихода Гитлера к власти». Значит, не иначе, как для агрессии. [38]
Или, к примеру, он упрекает Маркса и Энгельса за то, что 150 лет назад они «для установления настоящего коммунизма» предлагали «ликвидировать семьи, ввести официальную общность жен». Не станем перепроверять цитату. Поверим на слово. Далее Резун пишет: «Все, о чем мечтали Маркс, Энгельс, было воплощено (их соотечественниками. – B.C.) в Бухенвальде, Дахау, Заксенхаузене. Ведь это те самые трудовые армии, где у людей нет семьи… Мечты Маркса вполне помещались за решетки и за ворота Освенцима не выходили».
Недаром, по словам Г. Замятина, здесь «Виктор Суворов» проявил не свойственную ему (по его же мнению) узость взгляда. В рамках избранной для примера темы в деле «открытой общности жен» необходимо признать, что учение Маркса-Энгельса восторжествовало не только в лагерях смерти, но и во всей свободной Европе и Америке.
Судя по скандальным, обильным и повсеместным судебным разбирательствам в США, охватывающим все слои населения от президента (Клинтона) до последнего уборщика на американской базе в Японии, там возникла чисто марксова идиллия: все как один уверены, что каждая обязана каждому. Все, о чем может осведомиться при этом настоящий американец, укладывается, как у Гогена, в один простой вопрос: «Ты в порядке?» Положительный ответ означает согласие на немедленную постель, а отрицательный признание собственной неполноценности. Это и есть закон стада, который Маркс с Энгельсом рассматривали только в качестве перебора вариантов, но Запад всегда отличался тем, что уходил вперед в области технологий.
Или вот еще. Резун пишет о тоталитаризме, цитируя некоего «человека Запада», с презрением [39] говорящего об СССР: «У вас тоталитаризм». При этом он уговаривает читателя оставить в стороне термины, а заняться сутью. Если даже попытаться играть на твоем поле, то суть тоталитаризма давно известна. По меньшей мере, полвека, со времен публикации повсюду работ Ильи Эренбурга, все знают, что тоталитаризм происходит не из какого-нибудь «изма», а из индустриального типа цивилизации. Тут уж ничего не поделаешь.
Александр Блок еще в начале нынешнего века поставил «новорожденному» точный и беспощадный диагноз: «цивилизованное одичание». И оказался абсолютно прав. Ведь на самом деле не было никакой Первой мировой войны, не было и Второй. А были Первый тур Великой мировой бойни, затем Второй, а потом мы незаметно вползли и в Третий. Как и чем все закончится, неизвестно. Те политические и психологические изменения, что произошли в XX веке, – лучшее подтверждение тому, что вместо перманентной революции мы получили перманентную мировую войну».
И, наконец, о главном. В первой главе книги «День-М» есть такие слова: «Захват Западной Европы – вот главная цель, ради которой Советский Союз развязал вторую мировую войну». Сразу замечу: не стоит отождествлять Сталина с Советским Союзом. А в десятой главе Резун пишет: «Если бы интересы Сталина сводились только к обороне своей территории, то он мог бы просто не начинать вторую мировую войну». Что значит: «своей территории»? Может быть, территории своей страны? Кстати, война уже шла. И началась она не в 1939 году. [40]