В последующие дни о нём ничего мы не слышали. И сам он не появлялся на глаза никому. Я продолжал удивляться, какие они все дружные и как любят дядю Исю.
Приблизительно через месяц дядю Исю уже можно было увидеть во дворе, возле двери, ведущей в тамбур квартиры Фридманов. В полуденный зной он неподвижно сидел в тени своей высокой голубятни, закутанный в тулуп. Но его не интересовали любимые птицы. Прозрачное, истаявшее лицо испещрено крупными серыми бляшками веснушек, а глаза дяди Иси закрыты от яркого солнца большой панамой белого цвета. Он словно прислушивался к чему-то, смежив веки, чего никто, кроме него, не различал в кавардаке звуков, которыми по крыши домов был заполнен многолюдный двор большого двухэтажного, головного, дома и барака под одним номером — семьдесят девять. Вернее, двух домов-арбузов, набитых, как мне представлялось, семечками-людьми.
Отрешённость дяди Иси весьма обострила мой интерес к нему, и я обычно вертелся всегда поблизости, играя с Игорёшей Кульшой и другими ребятами.
Сразу же от тёти Баси разлетелась молва, что Исика «комиссовали» или «сактировали», то есть отпустили из тюрьмы домой по болезни, с забавным названием, если даже не смешным, — «чихотка». «Чихотку» я связал с чиханием и бухающим кашлем. Вот до чего можно дочихаться, что и из тюрьмы выгонят — чтобы другим сидеть не мешал, — сделал я смелый вывод, не догадываясь, что чахотка и страшный туберкулёз — одно и то же заболевание.
Любопытство моё к дяде Исе постепенно иссякло, ну сидит и греется на солнышке. Но одно событие, вроде бы никак не связанное с ним, меня, да и не только меня, а Гарёшку и Юрку тоже, крепко взбудоражило — на помойке, рядом с фридмановской голубятней, мы углядели отрезанную собачью голову. Она лежала на сточной помоечной решётке. Мы её, разумеется, откатили в сторону палкой. Мёртвая собачья голова поразила нас. Зачем, кто это злодеяние совершил?
Через два-три дня мы, услышав лай, установили: в сарае Фридманов привязан на верёвке большой пес. Его по нескольку раз в день кормит сама тётя Бася. Нас эта псина не могла не заинтересовать.
С Гарёшкой мы вскарабкались на фридмановский сарай, легли на покатую замшелую крышу с наклоном в соседний двор — нас с дворовой площади дома номер семьдесят девять не увидеть — и, раскачав одну из досок, сдвинули её в сторону. В образовавшуюся щель разглядели в полутьме сарая здоровенного пса, без устали облаивавшего нас.
Пришла обеспокоенная беспрерывным брёхом тётя Бася, но мы затаились, и она удалились, так ничего и не выяснив.
Лохматому, пегому, крупной породы псу жилось у Фридманов недурно — в медном тазике для приготовления варенья всегда полно еды, различались кости и даже хлебные корки. У нас аж слюнки потекли. Нам было известно: «пищевые отходы» тёте Басе по блату даёт из военторговской столовой повар-щёголь с усиками — «клиент» дяди Лёвы.
Ничего подозрительного мы не заметили. Если тётя Бася настолько любит своего волкодава, то не позволит же отрубить ему голову и выбросить её в поганое место. Где, как говаривал Вовка Кудряшов, логика?
Словом, злодеяние так и осталось до поры до времени тайной. Но мы не сомневались, что раскроем это кошмарное преступление.
…А сейчас, когда Водолазка, отскочив от дяди Иси, вернулась к нам и завиляла хвостом, то никто из нас не понял, почему она столь остервенело рвалась к несчастному инвалиду.
Дядю Исю многие жалели. Оказывается, врачи вырезали у него одно лёгкое. Совсем. Поэтому он такой скособоченный. Я ему тоже сочувствовал и недоумевал: чего Водолазка к этому беззащитному человеку прицепилась?
Но тут же об этой нелепой собачьей выходке забыл, — может, ей захотелось перед нами выхвалиться: вот, дескать, какая я сильная, смелая и решительная. Так поступают даже некоторые ребята. Толька Мироедов, к примеру. Постоянно изображает из себя героя, который никого не боится и которому всё нипочём. А в самом деле — трус.
С появлением семейства Водолазки в нашем дворе хлопот у меня значительно прибавилось. Посоветовавшись с друзьями, я решил добывать корм вместе с ней. Теперь ей далековато было бегать на реку. И по пути на неё могли напасть бродячие псы. И в сети шкуродёрам угодить запросто — они постоянно объезжали улицы и ловили саком на длинной рукояти бездомных собак. И зазевавшихся домашних. После некоторых из них хозяева выкупали за деньги. Я же решил — не позволю её обидеть, чтобы наша любимица угодила в решётчатый ящик.
Из куска — без спроса у мамы — отрезанной бельевой верёвки получился отличный ошейник. Вместо поводка подошёл двухметровый конец электропровода.