Уже и желающие нашлись взять на воспитание Водолазкиных весёлых щенков, но Стасик, обожавший забавляться с собачатами, воспротивился, заныл: не отдавай да не отдавай — самим мало, если б их было пять, а то всего два.
В остальном мы — Водолазка, её сыновья, Стасик и я — были счастливы. И мама согласилась, чтобы у нас жила собака, только спросила, чем я её намерен питать, когда наступят холода. Я объяснил. И заверил, что голодными своих друзей не оставлю.
Но счастье наше чуть не рухнуло в одно утро, когда я обнаружил в норе одних скулящих щенят. Куда делась собака? Убежала на реку? Но зачем? В сине-рисунчатой кузнецовской треснутой тарелке с отколотым краем — полно еды.
Обеспокоенный, я побывал на берегу, обследовал его и овраг, но Водолазки не встретил. И побежал к Гарёшке. Того тоже озадачило исчезновение собаки. Но он не так волновался, как я. Он вообще был очень спокойный паренёк, никогда особенно не волновался.
— Щенки подохнут, — спокойной заявил он. — Без молока.
Легко сказать — молоко, а где его взять? Нет, где его купить, любой знает, но на какие шиши?
Однако на чекушку коровьего молока мы всем отрядом наскребли. Я быстренько смотался к тёте Ане Васильевой, у неё в погребе всегда в кринках стояло молоко. Собачата насытились и уснули, обнявшись.
По моему призыву снова собрался весь штаб отряда.
— Ребята, — открыл я заседание, — задача такая: найти Водолазку. Если её не изловили сетью живодёры, то она где-то здесь, поблизости, у кого-то в плену мается.
— Она не могла убежать от своих собачат, — авторитетно заявил Гарёшка.
— Вот именно, — разделил я его мнение. — Поэтому обыскать всё вокруг — и найти.
— Прочёсывать все места, где она может оказаться! — порекомендовал Гарёшка.
— Можно долго проискать, — усомнился Юрка. — Если бы кого-нибудь ещё сагитировать.
И мы принялись перебирать возможных помощников.
— Марка! Толковый парень. И в одном бараке с Фридманами живёт, — предложил Игорь.
— Не стоит его впутывать в наше дело, хотя парнишка он вроде бы ничего, — высказал своё мнение Юрка.
Я с ним согласился. Если нас будет слишком много, это вызовет подозрение соседей и того, кто похитил Водолазку. И он может куда-нибудь её перепрятать. Или отдать кому-нибудь, живущему далеко, не на Свободе.
— Толяна Бумбума, — высказал Гарик.
— Едва ли он поможет, — откровенно признался я. — Но попросить можно.
— А не Бумбум увёл Водолазку? — догадался Юрка и многозначительно утёр нос тыльной стороной ладони.
— Это выяснить берусь лично, — сказал я. — Знаешь, почему я тоже так думаю? Тётя Таня люто ненавидит Водолазку. Сам не знаю — за что. А ты, Бобынёк, потолкуй с Мироедом, пусть всё обнюхает в своём дворе. И в соседнем, где Пучкины живут.
И мы немедля приступили к делу, которое не могло ждать.
Тётя Таня на мой вопрос слукавила:
— Анатолия нету дома. А я никаво не знаю. Ой, никаво…
Но я-то уверен был, что Ржавец опять отлёживается под огромной, в полкомнаты широченной, с панцирной сеткой и блестящими никелированными шарами на верху ножек кроватью на колёсиках — неоценимое богатство Даниловых. Это капитальное сооружение, надвинутое на крышку погреба, и скрывало Толяна от комсомольской путёвки в ПТУ.
Догадаться было запросто — на крылечке сидела чернявая остроносая девица и читала «Комсомольскую правду», тщетно поджидая «подпольщика» Толяна.
Как только тётя Таня отлучилась куда-то, наверное, к сестре Анне Степановне потопала, я забрался на подоконник Даниловых и шёпотом позвал:
— Толян! Эй! Толян!
В ответ — ни гу-гу. Но я не отступил. Оглянулся: не видать ли тёти Тани на горизонте, и спрыгнул в комнату.
Толька каждый раз забивался в голубец под эту кровать, когда за ним приходили из райкома комсомола. И сейчас — точно! — Ржавец лежал там на плетёном половичке и мусолил школьный учебник химии, заучивая наизусть какие-то формулы.
— Чего тебе надо? — зашипел гневно Толька. — Проваливай, а то вылезу и как дам!
— А райкомовская-то услышит.
— Где она? — с испугом спросил тихонько комсомолец-«подпольщик».
— На крыльце сидит, газету читает. Тебя караулит.
— Ну, чего тебе?
— Где наша Водолазка? Только честно.
— Опупел, что ли? Откуда мне знать?
Похоже, Ржавец говорил искренне.
Тем же путём я выбрался из квартиры — девушка терпеливо дожидалась лукавого комсомольца Данилова, напрасно теряя время. Но я не мог выдать Толяна, хотя он и скрывался от так называемой ремеслухи, а это предательство устава комсомола. Да и Ржавец — не друг мне. Злой парень. Сколько я от него оплеух получил — не побежишь же каждый раз маме жаловаться, как девчонка какая-нибудь. Терпел. И не сдавался.