— Стой тут, я сейчас, — наказал я братишке и перемахнул через барьер.
— Товарищ командир, — звонко выкрикнул я, волнуясь. Обратился я к тому, кто старше. — Скажите, пожалуйста, как нам найти нашего папу?
Командир с недоумением взглянул на меня и подошедшего следом брата.
— А как фамилия вашего отца?
Я назвал.
— Такой большой, — добавил Славик и показал рукой, вытянутой над головой, какой высокий наш отец. — Он красноармеец. Мы к нему на свидание приходили. С мамой.
— А кто вас сюда сейчас пропустил? — старый командир задал этот вопрос обыденно, спокойно, вроде бы его это не особенно интересовало.
— Никто. Мы сами, — ответил я без опасения, честно. Да и чего было нам опасаться?
— Через проходную? — продолжал осторожно допытываться командир.
— Не-ка, — опередил меня братишка. — Под проволкой пролезли.
Командир оживился, в глаза брату заглянул.
— А где? В каком месте?
— А там, — охотно откликнулся Славик и показал рукой, правильно показал, направо.
Старший командир переглянулся с младшим, но до меня смысл их взглядов не дошёл.
— А вы нам покажете папу? — осмелел братишка. — Я его обнять хочу.
— Вызвать дежурного, — приказал старший командир молодому, и тот гаркнул на весь цирк, аж под куполом аукнулось:
— Дежурного к комиссару полка!
Моментально появился молодой командир.
— Вот что, — равнодушным тоном обратился комиссар к подбежавшему дежурному. — Пригласите-ка сюда Иван Яковлевича.
— Папу Михаилом Алексеевичем зовут, — поправил я комиссара, но тот никак не отреагировал на моё замечание.
— Кстати, потрудитесь выяснить о рядовом Рязанове Михаиле Алексеевиче, — отдал он ещё одно распоряжение.
— Как вас звать, разведчики? — шутливо поинтересовался комиссар.
Я, обрадованный, принялся рассказывать о себе и брате, совершенно не заметив, как подошёл к столу и сел рядом с комиссаром человек в военной форме, но в петлицах его линялой гимнастёрки не оказалось никаких опознавательных знаков. Я поперхнулся, когда встретился с его тяжелым и пристальным, как мне показалось «чёрным», взглядом, хотя глаза у него были светло-карие.
— Это по вашей части, — сказал комиссар внимательно изучавшему меня красноармейцу.
Мне так неуютно стало под его взглядом, что я поёжился и прижал к себе братишку.
Тот, кого комиссар назвал Иваном Яковлевичем, предложил мне снова рассказать, каким путём мы попали в расположение части, и я охотно повторил этому красноармейцу всё снова, и он слушал, не спуская с меня давящего взгляда.
…Не сразу, но отца всё-таки разыскали, и он предстал перед нами — руки по швам, отрапортовал:
— Красноармеец Рязанов по вашему приказанию прибыл!
— Вы детей сюда вызвали с какой целью? — как бы равнодушно спросил комиссар.
Отец взглянул на нас почти безумными глазами и отчеканил:
— Никак нет, товарищ полковой комиссар, я их вовсе не вызывал.
Красноармеец Иван Яковлевич молча внимал, переводя свой необыкновенный взгляд то на отца, то на нас.
В этот миг Славик приблизился к отцу, шестилетний, исхудалый, тоже стриженый под нулёвку мальчонка, и взял его за руку.
Но отец не шелохнулся, не ответил на прикосновение сына, а уставился на вроде бы пробегавшего взглядом какую-то бумаженцию комиссара.
— Ваш папа подсказал вам, как можно, минуя пропускной пункт, проникнуть в запретную зону? — с напором спросил у брата красноармеец Иван Яковлевич.
— Не, — поспешно ответил я за брата. — Да нам и поговорить-то с ним не было возможности — он ведь в строю пел.
— Пел? — почему-то переспросил любопытный красноармеец. — А какую песню он пел?
— Непобедимая и легендарная! — тонкий голосишко Славика зазвенел, резонируя под куполом.
— Хорошо, — заулыбался комиссар. — Достаточно. А теперь повидайтесь с отцом. Товарищ боец, побеседуйте со своими сыновьями. Только недолго! В вашем распоряжении, — он взглянул на циферблат ручных часов, — восемь минут. Через восемь минут возобновятся занятия.
— Слушаюсь! — отчеканил отец.
Я, обрадованный, кинулся к отцу, но он всё ещё не оторвал взгляда от комиссара, словно ожидая ещё какого-то распоряжения.
— Можете идти, — видя его нерешительность, доброжелательно позволил комиссар.
Мы отошли к округлому барьеру, и только сейчас я рассмотрел, что все места на ярусах-рядах заняты постелями, заправленными серыми и рыжими одеялами. Но лишь кое-где, лёжа на них, отдыхали красноармейцы. Возможно, это были хворые или отсыпавшиеся после дежурств.