Своими сногсшибательными разоблачениями Вовка нас прямо-таки обескуражил. Во разведчик! Но и сомнения кое-какие возникли.
— А как же быть с бородой и усами? Я читал, что у карликов бороды растут, — сказал я.
— Броется он, — догадался Юрка. — Да ты, небось, в сказке вычитал?
— У меня папа брился, — поделился я своими воспоминаниями. — Утром побреется, а вечером — щетина. А у Шурика никогда щетины нет.
— Давайте вечером попутаем[101] его и мурцалку[102] потрём ладошкой. Если колется, значит — лилипут. И шпион, — уверенно заявил Вовка.
— Факт, — подтвердил Юрка.
Безукоризненно проведённая операция поимки и пленения Шурика окончилась для Вовки полным конфузом: мордуленция возможного диверсанта, как мы её ни тёрли, как пленённый ни визжал, никаких признаков щетины не обнаружила, она остававалась безукоризненно гладкой. На вопросы Вовки, «броется» ли он, Шурик завизжал, как ноябрьский поросёнок, а слёзы струями брызнули из его выпученных от страза глаз. Мы сразу разбежались врассыпную, не дожидаясь Гудиловны, которая не заставила себя ждать, — опять словно из-под земли выскочила.
Вовка, несмотря на провал силового расследования, установил за квартирой Гудиловны наблюдение — с крыши своего дома, из штаба. Как дело личной чести понял он необходимость доказать свою прозорливость. И опытность бывалого ленинградца-блокадника.
— С Шуриком всё понятно, а кто же в самом деле Гудиловна и Немтырь? — ломал голову и я. — Какое-то слово непонятное: орс. Что это такое? Да и магазины от орса бывают. А вдруг это не то, а шифр? На вопрос, что такое «орс», мама дала простой ответ: «отдел рабочего снабжения». Вот куда ужом пролез Немтырь.
О результатах своих наблюдений Вовка доложил нам на следующем штабном совещании, дня через два-три.
— Гудиловна и Немтырь капитально замаскировались. Но ничего, у нас в Питере и не таких разоблачали, — заверил он нас. — Переносим энпэ поближе к противнику, за заборчик. Дежурить попеременно, по графику. Вскоре они выдадут себя — язык выдаст.
Как раз напротив Гудиловниного крылечка, впритык к забору, соорудили небольшой — на одного разведчика — шалашик. Но и тут нас постигла неудача.
Гудиловна сидела на крыльце и разделывала рыбу, кляня мух, и не как-нибудь, а словно они были враги подстать соседям. Вовка же глаз с неё не спускал, прильнув к щели в заборе. И надо же, именно в этот момент у него защекотало в носу. Засвербило нестерпимо. Он, как ни корчился, сдерживая дыхание, всё-таки чихнул. И не раз.
Гудиловна резво сорвалась с крылечка, заглянула за забор, опрометью бросилась в свою комнату и выкатилась оттуда с полным помойным ведром. Вовка и сообразить не успел, что происходит, почему на него хлынул вонючий поток. Допёр[103] начштаба, что его энпэ рассекречен противником, сразу выполз из шалаша и спрятался за куст акации. Повисшая на заборе Гудиловна посылала вслед неудачнику-разведчику плевки, едкие ругательства и обещания жутких кар. Нет, разведчиком надо быть, чтобы даже не чихать. И всё же…
Не таким был Вовка, чтобы отступить, потерпев незначительное (как он объяснил нам) поражение. После отмывания под уличной колонкой на внеочередном штабном совещании он высказал новую идею. По его наблюдению — вот зачем ему понадобилась продырявленная соломенная шляпа, найденная в ничейном пустом сарае, — следует изменить до неузнаваемости свою внешность. Итак, по его рассуждениям, Гудиловна каждое утро, как на работу, шляется на базар и покупает там самые изысканные продукты питания: мясо, масло, соленья-варенья, муку и прочее. Вовка лично своими глазами видел и даже реестрик покупок составил, что почём. И сумму жирно вывел.
— Какая у Немтыря может быть зарплата? — рассуждал вслух Вовка. — Рублей семьсот. Ну, тыща… с приворовыванием. А она за один набег больше тыщи транжирит. Чуете, куда дело клонится? Несомненно, и Немтырь — шпион. У него и вид — вылитый эсэсовец. Мы и до него доберёмся дедуктивным способом.
— Ну ты, Вовк, как Шерлок Холмс, раскусил их, — не удержался я от похвалы.
— А счас помножим тыщу на месяц, сколько под чёрточкой? — тоном учителя спросил Вовка.
— Тридцать тысяч, — сосчитал я молниеносно.
— Вот оно — доказательство. Ты, Юр, говорил, что в прошлом году…
— В позапрошлом, — поправил я друга.
— Никакой разницы. В позапрошлом году эта Гудилолвна, которая прикинулась одинокой овечкой и мылилась к завмагу втереться: пустите бедную цыпу на шесток, у меня всего один чемоданчик пустенький…