Выбрать главу

Йэн Бэнкс

ЛЕДОПАД

Глубоко в толще льда без постоянного охлаждения не выжить - иначе сваришься.

Это утверждение справедливо по крайней мере для нормального человека или, говоря точнее, любого обычного существа, чья биохимия совместима лишь с узким диапазоном температур от замерзания до кипения. Во льду будь холоден - или сварись заживо. Альтернатива? Давление превратит тебя в жалкую кашицу даже быстрее, чем убьет температура.

Все относительно. Ниже точки замерзания или выше точки кипения чего и где? Как представитель пангуманоидного метавида, он привык соизмерять все данные с величинами для жидкой воды при стандартных давлении и температуре. Но чьи это были стандарты?

Здесь, в глубине водной планеты, под сотней километров теплой океанской толщи, ужасающее давление водяного столба превращало воду сперва в шугу, а затем и в лед. Не в обычный низкотемпературный лед, нет - эта разновидность возникала лишь при высоких давлениях. Но все же это был именно лед. И чем дальше к ядру планеты, тем горячее и плотнее он становился, разогретый тем же давлением, какое заставило воду перейти из жидкой фазы в твердую.

И даже здесь лед не был вполне совершенен: в нем попадались примеси и структурные дефекты, зияния, щели - подчас размером с мономолекулярную нить. По ним между крепко прижатых одна к другой глыб льда могли проникать и другие жидкости.

Там была жизнь - существа, эволюционировавшие здесь или же специально сконструированные для такой среды.

Тонкие, как волосок, почти прозрачные, походившие на мембраны и ничем не напоминавшие обычных животных, они рыскали взад-вперед, вверх-вниз в ледовых прожилках, дырах, щелях, трещинах и проталинах, разыскивая пищу - любые минералы и полезные вещества, какие содержал лед, - или - в случае хищников из глубин - атакуя этих неплотоядных животных.

Он - существо, которым он теперь стал - не родился и не развился здесь. То, чем он теперь был, на самом деле представляло собой симуляцию такого существа, модель организма, приспособившегося к жизни в толще льда, спрессованной огромным давлением в глубинах водной планеты. Всего лишь симуляцию. Он не был тем, чем казался.

Ему становилось все труднее припомнить, а был ли он вообще хоть когда-то самим собой.

Ледяная сердцевина водной планеты была иллюзией. Не существовало ни самой планеты, ни звезды, вокруг которой она вращалась, ни галактики вокруг, - вообще ничто вокруг не было реальным, сколь далеко ни глянь. И сколь глубоко, впрочем, тоже. Внимательно вглядись во что угодно - и обнаружишь точно такую же зернистую структуру, как и у объектов истинного мира. Мельчайшие структурные единицы обеих реальностей в конечном счете совпадали, будь то единицы времени или массы.

Некоторые делали отсюда вывод, что и сама базовая Реальность в действительности нереальна - то есть не является окончательным, несимулированным источником бытия. В соответствии с этой концепцией все сущее тоже было симуляцией, запущенной в начале времен, а обитатели ее просто не замечали этого. И следовательно, все безукоризненно правдоподобные, точные в самых мелких деталях виртуальные миры, которыми их творцы так гордились, были ничем иным, как симуляциями внутри симуляции.

Впрочем, эту точку зрения небезосновательно почитали за сумасбродную чушь, немощную, но злокачественную придумку. Если вам надо выбить у людей почву из-под ног, для этого найдутся способы и получше, чем убеждать их, будто все вокруг - просто шутка, игра воображения, результат чьего-то хитроумного эксперимента, и ничто из сделанного или задуманного ими в действительности не имеет никакого значения.

Хитрость, как он полагал, состояла в следующем: не упускать из виду несомненную теоретическую возможность, в то же время ни на миг не позволяя себе отнестись серьезно к самой идее.

Размышляя обо всем этом, он скользил вместе с товарищами вдоль многокилометровой трещины в ледовой толще. Высота ее составляла около километра. В человеческом восприятии она бы походила на исполинскую мульду или рытвину, но впечатление это нельзя было, конечно, считать вполне достоверным.

Сами они больше всего напоминали потеки вязкого грязного масла меж ледовых слоев того, что он все еще (по неотвязной привычке) считал обычным миром, скалистой планеткой с ледовыми шапками на полюсах и горных пиках.

Он командовал маленьким, но грозным отрядом численностью примерно в тридцать бойцов. Все они были высококвалифицированными военными, вооруженными набором ядов, химической микровзрывчатки и растворителей. Солдаты и боевые роботы, чьи личины он носил в течение многих субъективных десятилетий конфликта, нещадно издевались бы над таким жалким снаряжением. Но здесь, в глубине, оно представляло нешуточную угрозу, а вот пехотинцы и мудреные военные машинки тут бы и доли секунды не продержались, расквашенные чудовищным давлением. Отряд отличался необычно высоким представительством офицеров - так, сам он был здесь в ранге майора (а на любое другое поле боя явился бы генералом). Но это обстоятельство лишь подчеркивало, какие надежды возлагают на их рейд.