Опять пытался взяться за пьесу. Не выходит. На бумаге образуется какая-то смесь из пота и чернил. Так же было и вчера. И еще насморк - он всегда появляется у меня в самое жаркое время года, а не в ту пору, когда чихают все порядочные люди. Папиросы сырые, вернее, мокрые. Приходится при курении сосать их изо всех сил, от чего щеки западают, как у дистрофика.
Хорошо помогает сухое вино, смешанное с водой. Повсюду - на палубе, на баке, у шлюпок и в бассейне - раздается новомодное словечко "тонус". Когда говорят; "Пойдем поднимем тонус", - это значит, что тебя приглашают в каюту выпить вина. Многие не любят сухого вина из-за того, что оно слабое и кислое. Поэтому у тех, кто его любит, имеются дополнительные ресурсы. Все время из иллюминаторов летят в воду пустые бутылки. Начиная с того места, где скрещиваются тропик Рака и 17-й западный меридиан, путь "Кооперации" отмечают плавающие по океану бутылки, которые содержали в себе когда-то грузинское вино э 23.
Сегодня в 12.00 под 10ь04' северной широты и 17ь09' западной долготы "Кооперация" по-прежнему покрывает в час десять с половиной - одиннадцать миль. Это неплохо. Приближение экватора ощущается в воздухе. Церемония морского крещения обещает быть интересной. В коридоре рядом со мной промелькнул некий современный король Лир - красная мантия, длинная борода из мочалки, корона, ключ от экватора и серебряный щит. Не знаю, откуда он появился и куда исчез. Лишь немногие посвящены в тайны предстоящей церемонии.
По радио все время передаются какие-то сообщения. Или, точнее говоря, распоряжения и запрещения. Не было еще ни одного сообщения, которое что-нибудь разрешало бы. Нельзя курить на всех палубах, кроме шлюпочной, специально для этого отведенной; нельзя курить на койке; нельзя бросать окурки за борт - ветром их может принести назад, а пожар на корабле, особенно если у него такой груз, как у "Кооперации", самая опасная вещь; нельзя ходить по служебным помещениям без рубашки; нельзя появляться на баке раздетым; нельзя выносить на палубу постельное белье - преступивших эту заповедь грозят оставить до Мирного без простынь. Но наиболее суровая борьба ведется с неудержимым стремлением ходить нагишом. Ведь на корабле есть женщины.
Получил для стенгазеты серию карикатур, изображающих эволюцию в одежде участников экспедиции.
Первая. После отплытия из Калининграда на палубе сидит в плетеном кресле печальная личность. На ней ватник, капюшон натянут на нос, на ногах унты, руки в меховых рукавицах. Даже по спине человека видно, что он страдает морской болезнью.
Вторая. Ла-Манш. Та же фигура с фотоаппаратом на шее, в легком, даже щегольском наряде.
Третья. Субтропики. Туг уже мужские телесные красоты более на виду человек в одних трусиках.
Четвертая. Тропики. Голый человек вешает на ванты сушиться купальные трусы. Это все та же фигура, что и на предыдущих рисунках, но ее сложение изменилось. Ноги вдруг оказались очень кривыми, и тощими, живот - словно тыква. Если не считать этого неожиданного искривления ног, вся серия очень точно подметила одну из черт тропических будней "Кооперации". С некоторыми людьми действительно произошла подобная эволюция.
Научная работа, которая велась в умеренном климате весьма энергично и которая после тропиков снова оживет, несколько замерла. На палубе можно сыграть в домино и в карты с кандидатами наук. И в то и в другое играют с большим азартом, принимают всерьез и победу и поражение. Это касается и меня - выигрыш поднимает настроение.
Вечером была гроза, потом шел дождь. Во время киносеанса вдали беспрерывно сверкали ослепительные молнии. Звезд не было. Лишь с правого борта, на западе, мерцала большая звезда. Она такая яркая, что больно смотреть. Это Венера.
19 ноября
Атлантический океан
В 12.00 координатами "Кооперации" были 7ь11' северной широты и 15ь12' западной долготы. Мы все с такой же хорошей скоростью приближаемся к экватору и в то же время сильно отклоняемся на восток.
Где-то за сверкающей водой - Либерия. Но до Кейптауна мы так и не увидим Африканского материка, тех берегов, которые видел во сне хемингуэевский старик, берегов с резвящимися львами и сверкающими песками.
Радисты образуют, вероятно, самый железный коллектив на "Кооперации". Почти все они работали на Севере за Полярным кругом. Все они знают друг друга, у них особая профессиональная дружба. Борис Чернов, проработавший на Севере одиннадцать лет, впервые за долгое время видит здесь теплое лето. Другие тоже. Мир был обращен к ним той своей стороной, о которой у многих из нас чрезмерно романтическое представление. На самом деле она не так привлекательна. Радисты хорошо знают летчиков, со всеми ними они держали когда-то радиосвязь.
Пишу эти строки в музыкальном салоне. Делается новая стенгазета. Мои хорошие друзья Чернов и Фурдецкий склонились над большим листом ватмана и пишут заголовки. У другого листа трудятся аэрологи Торжуткин и Белов. Тут же сидит и магнитолог Гончаров, один из наших лучших и активнейших помощников. У него уже отличные отношения с командой, и он добывает нам карикатуры.
Затем в салоне состоялась генеральная репетиция нептуновских торжеств. Нептун сидит в кресле, словно король на троне, а, рядом с ним его свита морские черти (эти пока без костюмов - к празднику их, очевидно, облачат в синие набедренные повязки). Решено, что чертей будет пятнадцать. Желающих больше. Но в черти больше не берут. Кроме того, какой-то находчивый человек распространил слух, что чертей, как некрещеных, лишат их нормы вина. Это значительно ослабило натиск добровольцев.
Здесь же и доктор Шлейфер, стоматолог, и Борис Галкин, написавший сценарий торжеств - сплошь в стихах, - а также разные наблюдатели вроде меня. Я немного страшусь 21-го числа: в этот день мне предстоит оказаться лицом к лицу с его величеством Нептуном, сопровождаемым морскими чертями и ассистентами.
20 ноября
Атлантический океан
Прохладный день. Сильный встречный ветер. Днем шел дождь. Не тропический, не проливной, а теплый, мелкий и мглистый. Горизонт вокруг "Кооперации" сузился. Стояли на палубе в купальных трусах и мылись дождевой водой. К сожалению, дождь кончился так же неожиданно, как и начался, и теперь у меня все волосы в мыле.