Выбрать главу

— Тяни лямку, эстет!

Наконец я притащил своё техническое снаряжение. Когда я маршировал с ним по калининградской гавани, весь увешанный аппаратами, словно новогодняя ёлка игрушками, одна красивая девушка сказала подруге:

— На «Кооперацию» идёт. Небось доктор технических наук.

Откуда ей было знать, что Бискайский залив внушает мне меньший страх, чем техника, ибо любой аппарат, попадающий ко мне, проявляет то скверное свойство, что либо мигом портится, либо вообще не работает.

Вот. А теперь сделаем обзор снаряжения.

Мне выдали, на тех же правах, что и участникам экспедиции, следующие вещи:

1. Ватник с капюшоном.

2. Ватные штаны.

3. Сапоги.

4. Тёплый свитер.

5. Куртку.

6. Тёплые перчатки.

7. Снегозащитные очки.

8. Зелёный брезентовый мешок, в который все это было сложено.

У меня было с собой:

1. Два костюма — тёмный и светлый.

2. Дюжина сорочек.

3. Бельё.

4. Носовые платки.

5. Фуфайка.

6. Куртка из ветронепроницаемой ткани.

7. Десять пар косков.

8. Две пары полосатых шерстяных носков, связанных моей матерью.

9. Бритва.

10. Сто бритвенных лезвий.

11. Сто пачек «Казбека».

12. Сто коробок спичек.

13. Пять бутылок коньяка.

14. Три бутылки вина.

Техническое снаряжение:

1. Фотоаппарат «Зоркий».

2. Узкоплёночный киноаппарат «Киев» (принадлежащий Таллинской телестудии).

3. Фотоэкспонометр «Ленинград».

4. Полевой бинокль «Бинокуляр М 36*ЗО» (собственность Пауля Руммо младшего).

5. Пять катушек плёнки для фотоаппарата.

6. Две тысячи пятьсот метров узкой киноплёнки.

7. Три авторучки.

8. Шесть блокнотов.

9. Бутылка чернил.

10. Две пары очков.

11. Перочинный нож.

12. Пилка для ногтей.

13. Аварийная шкатулка с иголками, нитками, пуговицами и порошками от головной боли.

Книги:

1. Стендаль. «Красное и чёрное».

2. Джозеф Конрад. «Лорд Джим».

3. Хемингуэй. «Старик и море».

4. Юджин О'Нил. «Луна Карибских островов».

5. Ф. Нансен. «На лыжах через Гренландию».

6. Р. Э. Бэрд. «Полет на Южный полюс».

7. Э. Шеклтон. «Путешествие на Южный полюс».

8. Первый выпуск собрания «Страны и народы мира» — «Полюсы».

9. Русско-эстонский словарь.

Кроме этого, я ещё прихватил с собой поэму «Сын бури», которую намереваюсь сокращать и перерабатывать во время плавания, и начало пьесы «Леа», которую я во что бы то ни стало должен закончить на корабле. Хорошо бы справиться с этим до прибытия в Мирный.

1 ноября 1957

Сегодня в 16.00 «Кооперация» наконец отплыла.

Проверка документов прошла очень быстро. На причале десятка два провожающих да несколько пар мокрых глаз. В одной каюте играет гармонь. Провожающие, которые поднялись на палубу и должны были покинуть корабль, уже его покинули. С трапа убран оградительный трос, но сам трап ещё не поднят — по нему должен сойти на пристань Алексей Михайлович Фишкин, превосходный человек, работник Главсевморпути, которого все любят и который много сделал для подготовки этой экспедиции. Его седая бородка, умные добрые глаза за сверкающими стёклами очков, коренастая фигура и улыбка, освещающая лицо как бы изнутри, псом нам запомнятся.

Наконец сходит и Алексей Михайлович.

У носа пыхтит один буксир, у кормы — другой.

Очень медленно, кормой вперёд, «Кооперация» отчаливает от пристани. Голосят звонкие гудки буксиров, сипит могучий бас «Кооперации». Её белый корпус, загромождённая палуба и даже мачты на время скрываются в обволакивающем дыму буксиров. Погода пасмурная, мглистая, вытянутый канал калининградской гавани со своими плавучими кранами, судами и бакенами плохо различим и выглядит неприветливо.

Стоящие в гавани суда гудят нам на прощанье. Такого концерта я ещё никогда не слыхал. На верхнем мостике, где собралось несколько десятков человек, от густого грозного гудка «Кооперации» закладывает уши. И у труб кораблей, оставшихся в гавани, взлетают белые облачка пара. Сирены, как и голоса людей, бывают разные — звонкие у одних и глухие у других, они образуют своеобразный хор. В нем чудится и рёв моря, и его гул, то спокойный, то грозный, и черт знает что ещё. В солнечную погоду все это наверняка производило бы куда более весёлое впечатление.

Выходим в море. Смеркается. Мелькают огни маяков — загораются и гаснут, загораются и гаснут. Вода черно-серая и становится все черней. Ветер — шесть баллов.

После Балтийска наш лоцман перебрался на «Академика Крылова», который ждал в море разрешения на вход в Калининград. Катер лоцмана возник откуда-то из темноты — маленький, славный, вёрткий. Не знаю, какой у него был мотор, но он хрюкал совершенно по-поросячьи. Наверно потому, что глушитель временами оказывался под водой. Затем катер лоцмана отплыл, и мы долго следили за весёлым прыгающим отражением его мачтовых огней на чёрной воде.

Нас провожают три портовые чайки. Они почти не шевелят крыльями и все же уверенно держатся рядом с «Кооперацией». Мы видим их, когда на них падает свет наших огней, в котором они белеют словно первый снег.

«Кооперацию» слегка покачивает.

Отдаётся команда закрыть иллюминаторы третьего класса. К тем, кто оказался в море впервые, начинает подбираться морская болезнь.

3 ноября 1957

В море. На «Кооперации»

Как хорошо принимать хорошие решения. «Завтра начинаю новую жизнь»; «с такого-то дня серьёзно возьмусь за работу, потешу свою лень последний нынешний денёк, и все» и т. д. и т. п. Трудно лишь выполнять такие решения.

Хоть в море я более трудолюбив, чем на суше, все же и тут обещания, данные самому себе, часто остаются лишь благими намерениями. Может быть, потому, что в начале рейса всегда много новых впечатлений, лиц, встреч, разговоров, с людьми ещё не свыкся и пока что не чувствуешь себя как дома. Больно даёт себя знать самый большой мой писательский изъян — недостаточное умение сосредоточиться, недисциплинированность мышления, цыганская беспутность мыслей.

В подобном плавании следует вести дневник, вести его систематически, изо дня в день, занося все существенное и всё, что может понадобиться в будущей работе. Но вчерашний день, второй день в море, уже пропал. Сейчас ночь. Идёт дождь. Огни отражаются в слегка мерцающей воде. На севере видна тёмная туча — растрёпанная, как старый веник. Синоптики что-то говорили о циклоне и о «холодном фронте» и определили по этой рваной туче, что завтра, в Северном море, мы попадём в шторм.

Вчера утром было собрание экспедиционной партгруппы. Выбрали временный (до Мирного) партком, обсудили предстоящие задачи, поговорили о том, как отпраздновать Октябрьскую годовщину. Решили организовать стенгазету, радиогазету и фотогазету. Кое-кто поглядывал на меня — не напишу ли для стенгазеты. «Не писать же мне стихи по-русски!» — сказал я себе и спокойно отправился бродить по «Кооперации».

Корабль слегка качался. По-прежнему дул ветер в пять-шесть баллов, на воде уже забелели барашки. Похоже, что «Кооперация», построенная и как пассажирское и как торговое судно, все же мала для нашей экспедиции. Большая часть нашего коллектива из ста шестидесяти человек живёт в весьма неприхотливых условиях: кровати стоят и в помещении для прогулок, и в курительном салоне, и в коридорах. А в кинозале люди даже спят прямо на полу — кроватей тут нет. Но народ здесь бывалый, выносливый, легко приспособляющийся к трудным условиям. Те, с кем я уже познакомился, очень хорошие товарищи и, к счастью, не такие замкнутые люди, какими кажутся.