— Я не буду говорить с ним напрямую, — сказала Моргейн за спиной у Роха. — Мое лицо будит в нем воспоминания. Пожалуй, лучше, если он будет смотреть на меня как можно меньше. Знаешь ли ты его, Ванай?
— Да, лейо. Он в себе. Да и был, мне кажется, больше, чем вам казалось все это время.
— Только с тобой… в Шатане. И с трудом — сейчас… Я для него самая нежелательная спутница. Я — единственный враг, который есть у Роха и у Лайела. Он не может ехать с нами. Чайя Рох, ты хранишь знания, из-за которых тебя опасно здесь оставлять. Ты можешь вновь оживить Врата в этом мире и погубить все, что мы сделали.
Он покачал головой.
— Нет. Не думаю, что способен на такое.
— Правда, Чайя Рох?
— Правда или нет — я не знаю. Только шанс.
— Тогда я предоставляю тебе выбор. Если у тебя есть силы, чтобы расстаться с жизнью — сделай это. Это будет самый безопасный выход для Шатана. Но если ты чувствуешь, что остаток лет сможешь держаться — выбери Шатан.
Он осадил коня и с ужасом посмотрел на нее.
— Я не верю, что ты можешь предложить это.
— Мы с Ванаем можем легко добраться отсюда до Врат. Мы будем следить за тобой, пока ты не скроешься за горизонтом, а потом полетим, как ветер, и ты не сможешь нас догнать. Это убережет нас от одной неприятной возможности. Но о другой, о той, которая может грозить Шатану, — о ней должен позаботиться Чайя Рох. Я знаю, что Рох не может желать зла этой земле.
— Ты считаешь, что я достаточно силен? — спросил Рох.
— Шаррн будет рад, когда увидит тебя, — сказала Моргейн. — А мы с Ванаем будем завидовать твоему изгнанию.
Лицо Роха просветлело, и он порывисто развернул коня и поехал… но тут же остановился, поклонился Моргейн, не слезая с седла, затем подъехал к Ванаю и обнял его.
В глазах его были слезы. Ванай тоже плакал — в такие минуты это позволительно мужчинам.
Рука Роха нащупала узел воина у него на затылке.
— Коса Чайя, — сказал Рох. — Тебе возвращена честь. Нхей Ванай ай Чайя. Я рад этому. А ты вернул мне мою. Я не завидую твоему пути, говоря честно. Но благодарю тебя, кузен, за многое.
Тебе будет нелегко.
— Я клянусь тебе, — сказал Рох, — и я сдержу клятву.
Он отъехал и вскоре растворился в дали, залитой солнечным светом.
Сиптах рысил подле Аррхен.
— Благодарю вас, — сказал Ванай.
— Я боюсь, — сказала Моргейн сдавленно. — Это самое безумное, что я сделала за всю свою жизнь.
— Он не причинит вреда Шатану.
— А я взяла клятву с Аррхе, что пока они живы, они будут охранять Нехмин.
Он поглядел на нее, удивленный, что она предпочитала держать это от него в секрете.
— Но ведь даже мои благодеяния не обходятся без расчетов, — сказала она. — Ты ведь знаешь эту мою черту.
— Знаю, — кивнул он.
Рох окончательно скрылся за горизонтом.
Они скакали по равнине, и золотая трава шуршала под копытами коней.
Вскоре показались Врата, опаловое пламя в свете дня.
Эпилог
Стояла поздняя весна. Ковер зеленой травы и цветов покрывал всю равнину Азерот.
Для аррхендян это место было непривычным.
Прошло четыре дня, как четверо отъехали от кромки Шатана и приблизились к этому месту, где земля была голой и плоской и откуда во все стороны не видно было леса. У них возникло нелегкое чувство наготы под глазами у весеннего солнца.
Они проехали почти за самые Врата, от которых за столь короткий срок остались только огромные камни. Быстрота разрушения вызывала у них дрожь.
Кхемейс спешился — невысокий человек с посеребренными сединой темными волосами, с железным кольцом на пальце. Он заглянул за Врата, где были только трава и полевые цветы, и долго смотрел, пока к нему не подошел аррхен и не положил руку ему на плечо.
— Каково это было? — вслух поинтересовался Син. — Каково это было, Эллюр, когда они куда-то вели?
У кхела не было ответа. Он стоял и смотрел. Его серые глаза были задумчивы. Наконец, он сжал плечо Сина и повернулся. К седлу Сина был привязан длинный лук. Эллюр отвязал его и отдал Сину.
Син взял старый лук в руки, благоговейно погладил темное, незнакомое дерево, взглянул на оружие, которое никогда не изготовляли в Шатане, и с большим трудом натянул его. Нельзя было понять, можно ли из него еще стрелять — хозяин давно не брал его в руки. Но у них была одна стрела с зеленым оперением, и Син вложил ее в тетиву. Оттянул до конца и нацелил в солнце.
Она взлетела в небо и исчезла.