— Давненько вы не были у нас в Неаполе, — крепким рукопожатием приветствовала его Адриена и спросила по-русски: — Как поживаете?
— Вы делаете заметные успехи, — одобрил Борис Петрович. — Еще раз спасибо вам, синьора Туччи, за изысканное гостеприимство.
— А вам за русские книги.
— Адриена и в самом деле продвинулась в языке, — Энрико похлопал Слесарева по плечу. — Наши связи расширяются, и мне нужен надежный помощник, — он рассмеялся, лучась дружелюбием, радостью и довольством. — У нее богатая практика.
— О, да! — понимающе кивнул Слесарев, проникаясь приятным ощущением легкости, которое находило на него всякий раз, когда он общался с чуткими и отзывчивыми людьми. — В Неаполе наши моряки частые гости… За дружбу? — он поднял бокал с красным «антико россо», не подозревая, что мельком увиденная реклама определила его выбор.
— За дружбу! — в один голос ответили супруги Туччи.
— Собираетесь приобрести? — пошутил Слесарев, указывая на мачту, с которой свисали лениво полоскавшиеся по ветру флажки.
— Это не мой джоб, — с экспансивностью прирожденного неаполитанца затряс головой Энрико. — Да и не по карману. А жаль! Посудина превосходная!.. Может, ваша фирма заинтересуется, синьор Борис?
— Не уверен, — Слесарев отставил пустой бокал и оглядел собравшихся. — Где же хозяева?
— Уединились с шейхами, — Адриена иронически подняла брови. — Кажется, что-то вытанцовывается.
— Сомневаюсь, — Энрико сделал отрицательный жест. — Не та сейчас конъюнктура. Даже для ОПЕК. Танкеры и те простаивают. Очень рад, что встретил вас, — он машинально притянул Слесарева за пуговицу. — Есть небольшой разговор… Ты разрешишь, Адриена?
Вместо ответа она подняла стакан с виски, в котором качалась тающая льдинка.
— Как там дела у Дугина? — осведомился Туччи, когда они отошли к бассейну, куда по случаю приема залили подцвеченную воду. — Насколько я понимаю, он запаздывает?
— По всей вероятности так, — вынужденно согласился Слесарев. — Объективные обстоятельства…
— Знаю, — с присущей ему прямотой кивнул Энрико Туччи. — Но это ничего не меняет, то есть почти ничего, — поправился он. — Не мне говорить, чего стоило получить эти грузы, синьор Борис. Отправитель очень пристально следит за сроками.
— Ничего не поделаешь: море есть море.
— Согласен… Но, простите меня дорогой друг, есть вещи, которые даже мне, вашему искреннему союзнику, трудно понять. Вы понимаете меня? — он обласкал Слесарева взором.
— Не совсем, синьор Туччи. Разве вы не знаете, что «Лермонтов» пытался оказать помощь?
— Вот именно пытался! — оживленно жестикулируя, взорвался Туччи. — Но зачем понадобилось представлять это в столь невыгодном свете?
— О чем вы? — Слесарев по-прежнему не мог понять, чего хочет от него итальянец. — Кто представлял? Где?
— Как? Вы ничего не знаете?.. Это же было напечатано в вашей морской газете! Я специально… захватил вырезку, — он полез за бумажником и жестом посла, вручающего верительные грамоты, торжественно передал наклеенную на перфорированную карточку заметку с характерным заголовком «Подвиг в океане».
Слесарев пробежал газетные строчки и вновь внимательно перечитал текст. В заметке говорилось о том, как экипаж и, главное, капитан сухогруза «Оймякон» Олег Петрович Богданов в сложной штормовой обстановке сумел спасти судно.
Несмотря на очевидные преувеличения, корреспонденция в своей основной части не содержала ничего необычного. Анонимному автору нельзя было поставить в вину даже дипломатичную интерпретацию событий, последовавших за поломкой винта, который якобы не выдержал «многомесячного напора воды».
Что же, умалчивая об истинной причине аварии, можно было сказать и так. Тем более, что лопасть — Слесарев во всех подробностях знал о перипетиях с винтом — в конечном итоге срезал действительно напор воды. Если бы автор заметки, написанной, очевидно, не без влияния самого Богданова, этим и ограничился, не было бы никакой проблемы. В Одессе как-нибудь разобрались бы, в чем тут героизм. Но в своих попытках драматизировать событие автор пошел значительно дальше и в последнем абзаце, не жалея восклицаний, живописал самоотверженность капитана Дугина, готового ради спасения друга выбросить за борт свои контейнеры. Слесарев сразу понял, что именно взволновало Туччи, и проникся его беспокойством.
— М-да, — протянул он, возвращая вырезку. — К сожалению, я еще не видел этой газеты и не готов прокомментировать текст.