Можно считать, что все эти особенности вооружения разных народов, с которыми встречался автор «Рифмованной хроники» в Ливонии, верно им подмечены и переданы.
О стрелках из лука в новгородском войске мы узнаем также из труда другого ливонского хрониста — Генриха Латвийского. Он сообщает, что новгородцы послали в помощь эстам для обороны Тарту — Юрьева от немецких крестоносцев бывшего кокнесского князя Вячко во главе отряда из двухсот лучников. В одном из сражений 1218 г. град русских стрел обратил в бегство отряды прибалтийских племен в составе войска немецких крестоносцев[323].
Долгое время исследователи, изучавшие русское оружие периода феодализма, относились с недоверием к вышеприведенным свидетельствам ливонских хроник и недооценивали значение лучников в составе новгородского войска[324]. Причиной такой точки зрения было почти полное отсутствие лукоз среди археологических находок.
Раскопки Новгородской археологической экспедиции внесли в этот вопрос окончательную ясность. На разных горизонтах культурного слоя в Новгороде найдено много деталей боевых луков и даже учебный детский лук. Эти находки позволяют установить, что новгородские луки были также длинными (не менее 190 см), но в отличие от английских и вообще западноевропейских луков они принадлежали к так называемому сложному типу (не в виде дуги, а в виде буквы М), распространенному у народов Востока.
Новгородские находки луков и стрел опубликованы А.Ф. Медведевым, там же приведено несколько стихов «Рифмованной хроники» в переводе А.В. Арциховского. По мнению Медведева, русский лук был в 3–4 раза скорострельнее арбалета[325].
Но так как самострел-арбалет был снабжен прикладом и механическим приспособлением для натягивания тетивы, то стрельба из него была проще и не требовала столь высокого индивидуального мастерства, как стрельба из лука. Поэтому со второй половины XIII в. самострелы получили довольно широкое распространение и на Руси, особенно при обороне городов. В Новгороде археологами найдено в разных частях города более двух десятков наконечников для арбалетных стрел. Но тем не менее сложный лук продолжал и в XIV–XV вв. быть основным русским стрелковым вооружением[326].
Таким образом, вывод, который можно сделать на основании вышеизложенного, тот, что автор «Рифмованной хроники» совершенно правильно заметил и отразил в тексте своего труда наличие в русском войске XIII в. большого числа стрелков, причем стрелков из лука, чем оно отличалось от ополчений некоторых прибалтийских народов и орденских отрядов, в составе которых были арбалетчики. Русские лучники умело пользовались своим оружием, нанося противникам большой урон, и западные агрессоры знали русских стрелков и правильно оценивали их как боевую силу. Лучники — это были в основном пешие вой, русский вооруженный народ, и, называя их всегда отдельно, хронист как бы противопоставлял их одетой в сияющие доспехи боярской коннице.
б. О князе «Герпольте»
Псковский князь с именем Герпольт известен только из «Рифмованной хроники». Все более поздние хронисты заимствуют это имя оттуда. Русские источники такого князя не знают, да и само имя имеет необычную форму. Несомненно оно представляет собой искаженное или переделанное на немецкий лад русское имя. Попытки расшифровки этого имени производились с конца XVII в. Они основывались на том, что в средневековой письменности стран, расположенных на берегах Балтийского моря, буквой g обозначался не взрывной звук, а щелевой и что вследствие этого русские слова, начинающиеся с йотированных гласных, часто транскрибировались латиницей при помощи буквы g.[327] Основываясь на этом, некоторые историки не сомневались в том, что за транскрипцией Gerpolt скрывается русское имя, первая часть которого образована от корня «яр», вторую же часть они подбирали по созвучию со слогом «polt», получая таким образом имя Ярополк. Это казалось тем более правдоподобным, что такая замена элемента «полк» в славянском имени на германское «bold» («bald») была уже известна из средневековых источников. В «Анналах монастыря Фульда» имя Святополк передано формами Zwentibulchus, Zwentibaldus, Zuentipoldus[328].
Толкование Герпольт — Ярополк мы находим у Христ. Кельха, Иог. Г. Арндта и К.Е. Напьерского[329]. Самый последний исследователь этого вопроса В.Т. Пашуто также придерживается такой расшифровки и высказывает предположение, что этот Ярополк был в интересующее нас время наместником новгородского князя в Пскове и что он же позже упоминается в Новгородской первой летописи под 1269 г. как участник похода на Раквере[330]. Были и другие отождествления Герпольта «Рифмованной хроники». Так, П. ф. ОстенСакен полагает что за этим именем скрывается известный из летописи псковский посадник Твердило Иванкович[331]. С.М. Соловьев считал возможным, что хронист так называл псковского воеводу Гавриила Гориславича[332].
324
325
327
Ср., например:
328
Это было имя одного из сыновей императора Священной Римской империи Арнульфа (895–900 гг.). Этот франкский королевич был назван славянским именем в честь своего деда с материнской стороны, моравского князя (
329
330
331
332