«Теология», как видим, очень несложная. Ян — христианин того начального периода, когда «весь крещеный мир» Руси, по сути — полнейшие язычники, научившиеся двум-трем молитвам да крестному знамению. Этого хватит с избытком: сам факт крещения в языческом всеобщем сознании вполне достаточен для того, чтобы далее не особенно беспокоиться о религиозных вопросах. И вместе с тем эта «теология» — шаг вперед по сравнению с языческими верованиями. Ян отказывается верить в традиционное ведовство, это для него уже ложь. Но если это и шаг в познании мира, то даже для Вышатича шаг небольшой. Христианство прекрасно позволяет ограничить кругозор и меру жизненной ответственности человека: «Никто ничего не знает, один только Бог знает». Тезис Вышатича вполне христианский, делает религию средством интеллектуального застоя, которым она, по сути, и явилась. И опять же обратимся к словам Яна; особенно ярко проявлялась христианская косность тогда, когда стали развиваться естественные науки. «Все знает Бог, человеку незачем и греховно мудрствовать» — этот тезис на века станет опорой религиозного невежества[19]. Как скоро он, оказывается, прозвучал в христианской Руси…
Дальше пошел спор о сотворении человека. Волхвы утверждают, что им лучше, чем Яну, известно, как был сотворен человек: из грязной тряпочки, которой бог отерся в бане. Ян только что, по Библии, утверждал, что «сотворил Бог человека из земли», и он обвиняет волхвов: «Прельстил вас бес». Опять же первый на Русской земле теологический диспут содержит тот основной аргумент, к которому богословы будут прибегать и столетия спустя. Его можно выразить по-разному, но его суть всегда не в доказательстве, а именно в этом — «бес прельстил», и это — ultima ratio теологии. Но Вышатич не богослов и спор прекращает, сведя его с неба, где Бог, на землю, где он, Ян Вышатич. Волхвам, подводит он черту, придется «здесь принять муку от меня».
Волхвы, как ни странно, упорствуют: «Не можешь нам сделать ничего». Речи нет о теологических категориях: смерды убеждены в том, что их право — предстать на суд князя, а не княжьего слуги, хотя бы и самого Вышатича. Он же уверен (с этого и начиналось), что раз они смерды его князя, то они и его смерды. Следовательно, он волен вершить суд. Смерды стоят на своем, Вышатич — на своем. Даже после пытки — волхвов били, выдирали им бороды — Ян издевается: «Ну, что вам молвят боги?» Они тверды: «Стать нам перед Святославом».
Волхвам заткнули рот кляпом, привязали их к мачте ладьи. Отправились по реке и остановились в устье Шексны. Ян за свое: «Что же вам теперь боги молвят?» Волхвы уже понимали все и отвечали: «Так нам боги молвят: не быть нам живыми от тебя». Ян усмехнулся: «Вот это-то они вам вправду поведали». Волхвов убили и повесили на дубе. Так было подавлено это одно из первых народных выступлений против «знатных». Это не выступление против христианства. Вышатич спокоен в богословской части дискуссии. Она идет без каких-либо угроз с его стороны. Волхвы свободно излагают свои взгляды на мир, не отрицая и христианского бога. У Вышатича лишь христианское презрение к «невеждам», но не более того. Казнь волхвов — кара за то, что они возглавили восстание, зато, что отказались признать власть Яна. События на Белоозере не спор язычества с христианством и потому, что само христианство еще не укрепилось настолько, чтобы у него оказались рьяные сторонники, жаждущие кар и казней язычникам, еретикам, богохульникам и т. д. — все это придет позднее. Пока же где было взять таких фанатиков благочестия? Среди вчерашних язычников? Сам Ян — христианин всего во втором поколении.
В этот относительно краткий период новая вера не ощущала особой нужды в борьбе со старой.
Обе религиозные системы отражали разные стороны бытия. Язычество прежде всего соотносило человека с природой, определяло его место в мире природы, христианство — отражало социальную сущность человека и общества и место человека среди людей. Оба отражения были, разумеется, не истинными, превратными отражениями реальных связей человека с природой и обществом. «Круги охвата» этих систем не совпадали, но они пересекались. И это — одна из причин православного двоеверия. Многое совпадало: вера в загробную жизнь, вера в сверхъестественное — чудеса, в возможность умилостивить высшие силы. То, что одни называли «свои» силы богами, а «не свои» — бесами, дела не меняло. В бесов тоже верили.
19
В 1871 году в Орловской гимназии было прочитано слово на тему: «Неученье — свет, а ученье — тьма». Об этом см.: Мандельштам И. Власть мифа в наше время. Харьков, 1908.