УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПЛАВАЛИ-ЗНАЕМ
"Светлячок" ещё вздрагивал от курсантских ударов, заиндевелые якорьки подпрыгивали в клюзах, а в кубрик к капитану бежали боцман и начальник училища. От обоих пахло морской травой, ветром, бодрым морозцем, но лица их были как две перепуганные тучки: сели! И вдруг, споткнувшись о порог, они изумлённо посмотрели на капитана: лицо его сияло, он был полон загадочного величия. - Ну, что? - спросил он ещё загадочнее. - Вмёрзли! - выпалил Васька. - Крепко? - спросил Плавали-Знаем. - Ещё не совсем, - сказал начальник училища. Румянец на его щёчках засиял ярче. - Ещё не совсем, - повторил он. - И есть маленькая идея... Плавали-Знаем перебил его: - Идея есть у меня! - Какая? - Васька пошмыгал носом в сторону камбуза. Плавали-Знаем вскинул вверх указательный палец: - Вмёрзнуть ещё крепче! Васька и начальник ошалело переглянулись и снова посмотрели на сияющего капитана: странные шутки! Плавали-Знаем с улыбкой наклонился к ним: - Славы хотите? - А кто не хочет! - Васька пожал плечами, хотя определённая слава о нём шла давно. - Смотря какой, - осторожно сказал начальник училища. От славы воспитателя он бы не отказался, от славы композитора - тем более! - Ну хотя бы славы зимовщиков! - сказал капитан. У Васьки брови полезли вверх. А начальник училища усмехнулся: "Мужественный товарищ! Хорошо шутит!" Но Плавали-Знаем многозначительно кивнул: "То-то..." - и вскинул голову: - Зимовка! Нужна необыкновенная зимовка! Такая, о которой сообщило радио! - А что! - согласился Васька. - Был бы компот! Начальник училища озадаченно почесал в затылке. Он собирался что-то сказать, но капитан опередил его: - Ваше дело - песни, моё - зимовка! "И в самом деле, - подумал начальник, - конечно, моё дело - песни". Здесь он только гость, и вмешиваться в капитанские дела с его стороны было бы бестактно. - Это может быть удивительная эпопея, - сказал Плавали-Знаем и подмигнул будущим зимовщикам: - Плавали, знаем! Может! С льдины снова донеслось: "Раз-два! Взяли!" Кто-то вскрикнул, врезавшись в борт лбом, - за иллюминатором вспыхнуло. И Плавали-Знаем рассмеялся: - С такими ребятами всё может быть! Свистать всех наверх!
НАДО БРАТЬСЯ ЗА ДЕЛО
Но свистать кого-либо не было необходимости. Уточка и Барьерчик выбивали ботинками по трапу известную курсантскую мелодию: "Семь часов - пора на ужин!", и с чёрных бушлатов во все стороны сыпался иней. Лобастый Барьерчик прикрывал ладонью фосфоресцирующую в темноте шишку, но бросал взгляд на дверь камбуза, откуда в морозную ночь уплывали дурманящие запахи щей, сваренных коком парохода "Светлячок" Супчиком. Курсанты ввалились в столовую и, увидев в руках тоненького седого кока дымящуюся супницу, хотели броситься к столу, но услышали бодрый голос капитана: - Ну как? Вмерзаем? - Вмерзаем! - в один голос ответили курсанты. Плавали-Знаем прошёлся по столовой и сказал: - Отлично! - Что отлично? - спросил суровый Барьерчик. - Вмерзаем! - весело сказал капитан. Курсанты посмотрели друг на друга, на энергично мазавшего горчицей хлеб Ваську, на озадаченного начальника, но прочитать на их лицах что-либо определённое было трудно. Васька ахал от горчичного огонька, начальник что-то прикидывал в уме, а Супчик сам застыл от неожиданности с дымящейся супницей. Слова капитана были куда удивительней, чем его, Супчика, щи. - Всё отлично, - повторил капитан, принимая супницу из рук изумлённого кока. - Значит, зимуем! Оба курсанта и Супчик разом спросили: - Как? - Необыкновенно! - сказал Плавали-Знаем. - Главное - необыкновенно. А остальное уже зависит от нас с вами. Надо вспомнить, как зимовали другие. Кого вы помните из зимовщиков? Чёрненький кудрявый Уточка хотел было сказать, что зимовка ему не нужна: ему светит место штурмана в рыбкиной конторе - у рыбачков на юге; но из желания блеснуть перед начальством выложил: - Ну, Амундсен. Начальник - хоть и был в отпуске - одобрительно кивнул. - Мало ли кого помним - Скотта, Седова, Нансена, - сказал Барьерчик. - Какие имена! А?! - Плавали-Знаем поднял вверх палец. - Какие люди! Не согласиться с этим было трудно. Это звучало! - А без зимовки кем бы они были? Уточка, присаживаясь к столу, мигнул: намёки капитана обещали кое-что поважнее штурманского места в рыбкиной конторе. Барьерчик хмуро опустился рядом, и курсанты заработали ложками. А Плавали-Знаем, что-то замурлыкав, мечтательно посмотрел сквозь переборку, услышал, как похрустывает у курсантов за ушами, и захохотал: - Хрустели от мороза! Да с такими носами и ушами мы выдержим любую зимовку! Выдержим! Плавали, знаем! - Он хотел было подцепить вилкой кусок мяса, но отодвинул тарелку и вслух подумал: - Надо браться за дело!
НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ПЛАНЫ
Обычно Супчик, сложив руки на фартуке, с удовольствием слушал весёлый хруст горбушек, посвистывание обсасываемых косточек, плюханье ложек, и не было для него в жизни музыки прекрасней, чем эта аппетитная симфония. Не было ничего дороже морской тельняшки и чести морского повара. Свои обеды он оценивал по особой штормовой шкале; аппетит 6 баллов, аппетит 8 баллов, аппетит 10 баллов! Нет, не было большего счастья, чем наблюдать, как вся команда дружно налегает на ложки-вёсла, как всё похрустывает в крепких молодых зубах, как поднимается настоящий флотский, штормовой аппетит. Но сейчас кок только озадаченно мигал. Надвигался шторм совсем иного рода! Над Супчиком, над всей командой прогремели слова: "Надо браться за дело!" - А мы чем заняты? - спросил Васька, посасывая кость. Плавали-Знаем посмотрел на него с негодованием и, помолчав, повернулся к экипажу: - Итак, что прежде всего нужно для настоящей зимовки? На минуту в столовой воцарилась такая тишина, что стало слышно, как за иллюминатором думают звёзды, а с острова донёсся собачий лай. Васька закричал: - Собаки! Нужны собаки! Какая без собак зимовка?! Супчик хихикнул, но Плавали-Знаем, торжественно загнув мизинец, сказал: - Правильно, у всех зимовщиков были собаки! - А что с ними делать? - спросил Барьерчик. - Что делать? - с усмешкой спросил Плавали-Знаем. Он уже почти летел на собачьей упряжке в нерпичьей шубе - как Амундсен! А начальник училища, тоже воскликнувший: "Что делать?!", услышал мелодию - звон упряжки, песню ветра и - шутить так шутить! - сказал: - Меха нужны, полярные меха! Шубы, шапки, унты! - Шубы, шапки, унты! - повторил Плавали-Знаем и загнул второй палец. - Лёд! - подавшись вперёд, крикнул Уточка. Плавали-Знаем с удивлением посмотрел на него. Но Уточка, задрав крепенький нос, объяснил: - Настоящий лёд! Айсберги, глыбы, торосы! И Плавали-Знаем, оценив всю важность предложения, загнул третий палец. - Солонинка нужна! - язвительно подумал вслух Супчик. - Зимовщики ели солонинку. А я - на тебе! - он всплеснул руками, - как назло, перед рейсом получил свежую говяжью ногу. Может, обменяем? Васька с тревогой посмотрел на него, и Супчик рассмеялся: - Шучу, шучу! - А при чём тут шутки? Обменять, и никаких разговоров! - приказал капитан. Кок, всё ещё не принимая приказания всерьёз, вздохнул: - Ружьецо бы для охоты... - Все великие полярники вели дневники, - заметил угрюмый Барьерчик, которому эта зимовка была как снег на макушку. Мечтал о кругосветке, а застрял у Камбалы! - Дневники, обязательно дневники! - Плавали-Знаем собрал все пальцы в кулак и, поднявшись над столом, подмигнул: - И вы увидите, наш "Светлячок" когда-нибудь поднимут на пьедестал! Он собирался сказать ещё что-то, но в это время дверь с грохотом распахнулась, и весь в клубах пара, стряхивая иней, в столовую ввалился курсант Упорный, который выполнял обязанности радиста, а сейчас в одиночку подталкивал "Светлячок" с кормы. - Кажется, есть возможность! - крикнул он. Но Плавали-Знаем широко улыбнулся и остановил его движением руки: - Есть, есть возможность! Как следует закусить и выспаться. - Но... - покраснел Упорный. - И никаких "но"! Ужинать и спать. Завтра начинается... - Он не договорил, что начинается, и открыл иллюминатор. Золотой ободок сверкнул, как рамка будущего портрета. В ночной синеве колыхалось ледяное поле. Рядом, на острове Камбала, помигивали наивные огоньки. Как спортсмены, по небесным дорожкам бежали спутники. Под ними торопились за рыбкой сейнеры. А над "Светлячком" пели ветры, и, сияя адмиральскими звёздами, поднималась Большая Медведица. Где-то на берегу лаяли камбальские собаки, не зная, какие необыкновенные события ждут их завтра. А на борту вмёрзшего в лёд пароходика человек в капитанской фуражке сказал: - Завтра начинаем с собак. Он сказал "завтра", хотя для себя и на сегодня оставил кое-какие необыкновенные дела.