Сегодня с утра отправились приводить в порядок посадочную площадку. Поехали туда почти все на машине, прицепив сзади трое нарт и основательно их загрузив. До прилета самолетов надо перевезти все предназначенные к отправке грузы на посадочную площадку. Как только добрались до нее, работа дружно закипела.
Торосы срубали, куски льда грузили на волокушу или железные листы и, прицепив их к машине, отвозили за пределы площадки.
Скоро она стала вполне пригодной для приема самолетов.
С 4 часов дня в северо-западном направлении началось сильное торошение. Часть автомобильной дороги, проходящей по ровному тонкому льду замерзших разводьев, на протяжении 1,5 километра разрушена. На границе нашего поля лед торосится прямо на глазах, и льдины медленно наползают друг на друга. Все очень тревожатся о судьбе посадочной площадки и грузов. Сейчас попасть туда невозможно, придется ждать до утра.
5 апреля. Сжатие льдов прекратилось; площадки и грузы целы, разрушена только дорога. Весь день упаковываем приборы и оборудование.
7 апреля. С утра начали строить новую дорогу к посадочной площадке. Работали дружно, и скоро машина пошла. Отвезли туда круглую палатку и поставили в ней газовую плитку, чтобы обогреваться.
Теперь в лагере все чаще и чаще можно слышать слово «последний»: последний срок наблюдений, последний раз съездил в старый лагерь, последний раз определил координаты и т. п. Съездили еще раз в старый лагерь за остатками имущества, а затем и на посадочную площадку. Горы грузов на площадке быстро растут.
8 апреля. Последние дни стоит очень устойчивая погода. Морозы держатся около 30°. Получили радиограмму от Мазурука: он предполагает быть у нас 10 апреля. Усиленно упаковываем оборудование, приводим в порядок материалы наблюдений.
9 апреля. Мы с Миляевым должны уехать с первым рейсом. Около 2 часов дня Мазурук вылетел к нам. Метеорологи ежечасно передают авиапогоду. Надо спешно собираться.
Миляев — удивительный весельчак, он может шутить в любой обстановке. Перед отъездом он подошел к Сомову и, взяв под козырек, отрапортовал:
— Товарищ начальник дрейфующей станции! Я улетаю, но оставляю на льдине своего заместителя. Разрешите передать ему дело?
С этими словами он указал рукой в направлении геомагнитной площадки. Все невольно обернулись и… увидели там фигуру, удивительно похожую на Колю. Что такое? Откуда на льдине взялся еще один человек, да еще настолько похожий на Миляева? Все застыли в изумлении. Только странная неподвижность «наблюдателя» дала возможность угадать, что это — чучело… Но какое! Такому произведению искусства мог бы позавидовать и сам Образцов!
Оказывается, Коля смастерил своего «двойника» из собственной донельзя заношенной ватной куртки с капюшоном и таких же брюк, укрепив их на Т-образной палке. На голову куклы он надел свою старую пыжиковую шапку, а на руки натянул огромные рукавицы. Особенный смех вызвало то, что чучело было наряжено в ту самую куртку, в которой Коля проходил почти всю зиму, и подпоясано тем же замызганным обрывком веревки, который, несмотря на насмешки, использовал вместо ремня наш магнитолог. Только перед самым отъездом Коля решился расстаться с этой одеждой.
После погрузки оборудования и приборов я задержался на льдине, чтобы попрощаться с лагерем. Медленно шел я по направлению к посадочной площадке. Низкое солнце освещало льды. Ослепительно сверкали под его лучами чуть подтаявшие вершины ледяных валов и торосов. Огромные ледяные глыбы отбрасывали длинные синие тени. Тишина. Кругом ледяная пустыня. Только следы колес на дороге напоминают, что здесь тоже есть люди.
Я уже почти дошел до узкого прохода в высокой гряде торосов, за которыми находится посадочная площадка, как мое ухо уловило далекий гул мотора. Вскоре шум стал громче, и вот уже вдали показалась маленькая точка, которая затем превратилась в самолет. Мазурук! Быстро ныряю в проход между торосами и сразу попадаю на посадочную площадку. Возле палатки — люди. Они приветливо машут снижающемуся самолету.
Плавно коснувшись колесами льда, самолет немного пробежал и остановился. Первыми, как всегда, выскочили механики, а за ними в дверях показался и сам Мазурук. Последним выскочил наш старый знакомый — кинооператор Женя Яцун. Он сразу деловито забегал с киноаппаратом по льдине, словно и не улетал отсюда.
Самолет быстро загрузили, и мы с Колей, едва успев попрощаться со всеми, поднялись в кабину. Трудно передать те противоречивые чувства, которые нахлынули на меня. Конечно, очень хотелось домой. Я так соскучился по жене и ребятам, устал от тяжелой работы и полной опасностей жизни на дрейфующем льду. И в то же время как жалко покидать льдину, которая стала нашим вторым домом!