– Дахат мечтает создать империю? Я бы не удивился этому. Но вы предсказываете ему успех?
– Будущее никогда не бывает однозначным. Есть варианты, кроме того, остается место случайностям. Варианты я могу видеть в своем котле, случайности мне недоступны. Но, скажу тебе, в большинстве своем люди очень предсказуемы, поэтому в таком деле, как пророчество, случайностями можно смело пренебречь.
– Не так уж много вариантов у такого пророчества – оно может либо сбыться, либо не сбыться, – трезво заметил Илдан.
– Да! Главное – предсказать условие, которое делит будущее на варианты. Я назвал его. Я даже сказал им, что мертвого орла оживит человек без тени.
– Так вот почему в Ширане объявили его розыск! Но разве человек без тени существует?
– И не один. Вопрос в том, поймет ли он свое предназначение, и правильно ли поймет.
– Вы знаете, кто это?
– Нет, мое зеркало судеб каждый раз показывает разных людей. Я не знаю, кто из них окажется этим человеком в вашей реальности.
– Это пророчество как-то связано с пропажей приза?
– Отчасти. Я даже могу сказать, что возвращение приза в храм будет означать поражение бегущего барса.
– Вы знаете, куда девался приз?
– Мне нельзя это раскрывать. – Безумный Маг отступил от Илдана, словно опасаясь проговориться. – Может получиться так, что раскрыв тебе что-нибудь, я загляну в котел и увижу там такое, что мне придется убить тебя. Но после этого я могу увидеть в котле что-то еще худшее, поэтому лучше сразу не рисковать. Когда речь заходит о делах исторической важности, каждое мое слово может сильно повлиять на будущее, и не обязательно в лучшую сторону. Именно поэтому текст пророчества и выглядит таким туманным – чтобы не было точного знания сроков и участников событий.
– Какой тогда смысл заглядывать в будущее, если этим никак не воспользуешься?
– Смысл? – усмехнулся маг. – Я знаю, как вы меня прозываете, и мне нравится это прозвище. Это умники во всем ищут смысл. Я всю жизнь молился только Насмешнице, а ей плевать на смысл. Я смотрю в зеркало судеб без всякого смысла, просто потому, что все остальное мне скучно. Я закрылся здесь, потому что мне надоели эти ушлые умники, которые во всем ищут смысл и из всего пытаются вытащить пользу. Мелкие людишки – они никогда не слышали голос ледяной арфы гангаридов, им никогда не понять, что человек должен быть большим. Здесь, в башне, ты не найдешь смысла – уходи и ищи его за порогом, если еще не устал искать.
Маг кивнул на дверь. Илдан справедливо истолковал его жест как предложение удалиться и пошел к выходу. У лестницы он оглянулся, не зная, что сказать – «до свидания» или «прощайте». И то, и другое выглядело глупым и неуместным, поэтому Илдан вышел от Безумного Мага, не сказав ни слова.
IX
Судно разворачивалось носом к волне. От порыва ветра оно резко завалилось набок, и перехлестнувшая через палубу волна сбросила Гэтана в воду. Вынырнув и отдышавшись, он увидел, что корабль уже далеко, и его относило все дальше и дальше. Плыть вдогонку было бессмысленно, поэтому Гэтан сбросил башмаки и куртку и поплыл по направлению к берегу. Штаны и рубашку он решил скинуть только в крайнем случае – ему не улыбалась мысль остаться нагишом на пустынном саристанском берегу.
Гэтану еще не приходилось плавать по морю в бурю. Но прежде он нередко купался на большой волне, поэтому сейчас он благополучно достиг берега. Вздыбившаяся волна выплеснула его на сушу, там он поспешно откатился подальше, пока не пришла следующая, и пополз вверх по крутой и короткой прибрежной полосе. Дальше начинался обрывистый подъем, волны колотили в него, подмывая кручу. При каждой набегающей волне Гэтан накрепко вцеплялся в камни и задерживал дыхание, дожидаясь, пока она схлынет. Труднее всего оказалось взобраться по мокрым скалам на обрыв, но он справился и с этим. Наверху он отыскал ложбинку, в которой укрылся от ветра, и стал пережидать бурю.
К вечеру ветер стих, хотя волнение на море было еще сильным. Гэтан до заката всматривался в горизонт, надеясь увидеть корабль. Устав сидеть, он свернулся в ложбинке в комок и уснул.
Он проснулся рано утром. Горизонт оставался чистым и пустынным. Вчера Гэтан забыл о еде, но сегодня с утра почувствовал, что голоден – он не ел почти сутки. Однако, он еще в Илорне привык обходиться малым – он часто на целый день уходил из дома к морю или в холмы, приглушая голод съедобными ракушками, о которых узнал у знакомого рыбака, или травками, которые ему показывал дворцовый садовник. Гэтан знал, что буря нередко выбрасывает на берег съедобные и даже вкусные вещи, поэтому полез вниз с обрыва. Там, действительно, нашлись рачки, морские ежи и даже двустворчатые ракушки, мясо которых считалось деликатесом. Он умело расколол их камнями и наелся розового сладковатого мяса.
Кроме еды, ему нужна была вода для питья. Гэтан набил карманы штанов ракушками, влез на обрыв и огляделся. Вокруг расстилалась плоская засушливая равнина, покрытая жесткой осокой. Было ясно, что пресной воды поблизости нет, но далеко на востоке вилась полоска невысокого леса, растущего вдоль русла реки. Там могли оказаться люди и в любом случае была вода.
Он бросил последний взгляд на пустынное море и зашагал к pеке. Наверное, в его положении было бы разумным чувствовать страх или хотя бы тревогу. Но Гэтан не боялся мира, давно привыкнув оставаться наедине с ним. Он воспринял свое новое положение, как человек, проснувшийся утром после полной сновидений ночи, воспринимает стены своей комнаты. Гэтан беспечно шагал сквозь мир, а мир не спеша двигался навстречу ему и сквозь него, вокруг так же беспечно раскачивалась под ветром пожухлая от зноя трава, жужжали насекомые, посвистывали степные птицы, шуршали ящерицы. Его босые ноги легко ступали по слежавшейся, нехоженой земле, взгляд блуждал по равнине, устремляясь к полоске леса у горизонта и выше, к небу, где изредка проносились пухлые облака, предвещавшие ясную погоду. Полоска леса медленно приближалась, и к полудню Гэтан вышел на берег реки.
Это была мелкая речушка, обросшая вдоль поймы невысоким леском. Люди здесь не жили, но вода была, свежая и чистая, хотя и теплая. Гэтан напился, искупался, прополоскал жесткую после морского купания одежду и пошел вверх по течению, рассудив, что людей скорее всего можно найти у воды.
Когда стемнело, он устроился на привал на берегу речки. Он съел мясо ракушек, которые нес с собой – все равно к утру протухнут – затем напился и опустил в воду горящие ступни, не привыкшие к ходьбе босиком. Ветер затих, вода текла медленно и беззвучно, с неба мерцали звезды. Казалось, было слышно, как вокруг трава растет. Гэтан с удовольствием вслушивался в мир, тишина не пугала его, а вызывала восторженное, умиротворенное чувство. Затем он подумал, что не сможет завтра идти, если не вылечит ноги – и мир незамедлительно дал ответ. Откуда-то возникло точное знание, что если взять вон те круглые темно-зеленые лопушки, растереть и приложить к пяткам… Он растер их в ладонях, положил на лист покрупнее и длинной травинкой привязал к ступням.
Когда он проснулся на рассвете, ноги уже не болели. Он снова пошел вдоль реки, по кромке леса и луга, продолжая бессловесный, нескончаемый разговор с миром. Он различал лечебные, съедобные, опасные травы, чувствовал скрывающуюся в них мелкую живность. Не глядя, он знал, где поблизости есть мышиные норы и птичьи гнезда, слышал испуганный стук сердца тушканчика, прячущегося за кустиком осоки.
Он шел, увлекшись этим разговором, не считая ни дней, ни ночей. Проголодавшись, он выкапывал корешок и не спеша прожевывал на ходу жестковатую мучнистую мякоть. Ему казалось, что в мире нет ничего, кроме этого пути, что он может вечно идти так. Ему не хотелось никуда приходить. Как-то вечером во время умывания он вдруг заметил, что его ладони выглядят непривычно, и присмотрелся к ним.