Говорила, сама мало понимая, что несу. Взгляды мужчин, скрестившиеся на мне, не сулили ничего хорошего, и в них явственно читалось обещание больших неприятностей.
– Лэри-и-иш…
Отшельник шагнул ко мне, и я в панике отступила.
– Отпираться бесполезно. Твои глаза ночью. Ты почувствовала льолдов и не смогла этого скрыть. Я видел искры дара.
Искры? Да какие, к проклятому, искры, и льолды, кстати, туда же. Все это сказки. Старые сказки, в которые глупо верить. Я могу допустить, что на севере больше нечисти, чем на юге. Может, за горами аномалия какая-то природная. Но проклятый – миф. Обычное олицетворение зла, персонифицированное для удобства в личность.
Объяснила, а главное, сама поверила в собственное объяснение. И голос уже не дрожал, и даже истерические нотки ни разу не проскользнули, когда я ответила:
– Тебе показалось, северянин. Просто показалось. И повторяю для глухих: нет у меня дара. И быть не может. Через пару месяцев совершеннолетие. Поздно уже чему-либо просыпаться. Так что давайте разойдемся по-хорошему. Вы за льолдами, я дальше, своей дорогой.
– Здесь нет глухих и слепых, южанка.
Если бы взглядом можно было замораживать, вместо меня на дороге давно бы уже красовалась ледяная статуя. Но нет, я все еще дышала и даже отступала потихоньку в лес, и спасительная канава была все ближе.
– Брат, ты уверен?
Я и не заметила, как Сойка сместился чуть в сторону. Умный, сволочь. И канава перестала быть путем отхода. Я просто не успевала до нее добраться.
– Да, – рыкнул в ответ Отшельник.
Убедительно рыкнул. Так убедительно, что у меня вновь зашевелились сомнения. Во рту пересохло, воздух стал плотным, и каждый вздох давался через силу. А затем накатили тоска и четкое понимание, что уйти мне не дадут. Потащат к льолдам. Свяжут, оглушат и потащат, невзирая на мои доводы.
Проклятый вас возьми. Всех. И северян, и льолдов, и персонально Эдгарда Третьего за развязанную войну.
– Я не ледяная, – голос дрогнул, а в следующее мгновение сорвался на крик, – слышишь, ты, замороженный! Я не из ваших и никогда ею не буду. И плевать я хотела на ваших льолдов. Мне все равно, что ты навоображал себе ночью. Я никуда с вами не пойду и ни с кем сражаться не буду.
В глазах потемнело, тело била крупная дрожь. Напряжение, копившееся все эти дни, наконец нашло выход в истерике. И стало безразлично, где я и с кем. Страх заглушил все: стыд, гордость и собственное достоинство. Вместо княжны и смелой беглянки, обманувшей Тайную канцелярию, перед ледяными стояла обычная испуганная девчонка.
Откуда-то из глубины сознания пришла уверенность, что Отшельник не врет. Что дар действительно проснулся, не оставив мне выхода.
Я так боялась этого последние четыре года, я ненавидела свои дни рождения, потому что на следующий день всегда появлялись они – цинично-вежливые проверяльщики. Я только в этом году простила Трехликого за то, что родилась девочкой, когда стало окончательно ясно, что проверка последняя и дара во мне нет. И что теперь?
«Ведьма!» – билась мысль.
– Не хочу, – помотала головой я, отступила и свалилась бы в канаву, если бы Отшельник не схватил меня за талию, преодолев за считаные секунды разделяющее нас расстояние. – Не хочу быть ведьмой, – прошептала, уткнувшись носом в широкую грудь.
– Глупая, – неожиданно нежно произнес ледяной, успокаивающе поглаживая по спине, – ты не понимаешь, что говоришь. Никакая ты не ведьма, а всего лишь маленькая ледяная, у которой только что проснулся дар. И совсем не нужно этого бояться.
Всхлип вышел громким, но сдерживать слезы уже не было сил, и я банально разревелась. От жалости к себе, от обиды на судьбу, Трехликого, на дар и ледяных, так некстати затесавшихся в родню. И почему только я не родилась мальчиком!!!
– Лэриш, – простонал Сойка у меня за спиной, – только не это. Ну хочешь, я встану перед тобой на колени, а? Нет, мы встанем перед тобой на колени и дружно попросим прощения. Или, хочешь, я подарю тебе бусы из горного хрусталя? Они отливают голубым в лунном свете.
– Не хочу бусы, – прогнусавила я, продолжая орошать плащ Отшельника слезами, – лучше меч верни.
– Меч, да пожалуйста. Вот, уже достаю. Кстати, он у тебя родовой? Тогда должен светиться в темноте на нечисть.
Я зарыдала еще громче.
– Да что опять не так?! – возмутился Сойка. – Не хочешь бусы, могу кинжал подарить. С дракончиком на рукоятке.
– Льолды, – прошептала я. Говорить, уткнувшись в грудь Отшельника, было не совсем удобно, но в теплых объятиях северянина чувство страха не было таким всепоглощающим, и я крепко вцепилась в плащ, не собираясь отпускать его в ближайшее время.