– Почему я жива, спрашивать бесполезно?
– Ты же знаешь, в вопросе дара мы не сильны, – ответил Отшельник, затем бросил на меня озадаченный взгляд. – Айрин, что еще случилось?
Я прикусила губу. Какой внимательный!
– Понимаешь… – протянула я, не зная, как поделикатнее обойти вопрос о возникшей брезгливости. – Есть как-то не хочется.
– Не хочется или расхотелось? – уточнил северянин. – Если ты опасаешься льолдов – их здесь нет. Мы проверили дома. Ну а если тебя смущает конкретно этот дом, он чист.
– Чист?
– Айрин, – Сойка отложил в сторону наполовину очищенную картофелину, – некромант сначала подавил волю жителей, затем согнал их в центр деревни и там уже провел ритуал. Здесь их не убивали, если ты об этом. Заканчивай страдать по пустякам и давай ешь. Мне только не хватало тебя из голодного обморока вытаскивать.
И стоило, наверное, обидеться, но картошка пахла так аппетитно, а желудок сводило от голода, что я не выдержала. Вымыла руки, сполоснула лицо, смывая пыль и грязь, и сразу почувствовала себе лучше. Когда вернулась к столу, мужчины встретили меня понимающими взглядами.
Неделю назад я воротила нос от изысканных паштетов, мяса, запеченного с грибами и сыром, сложнейших десертов и ярких салатов. Теперь уплетала за обе щеки картошку в мундире с маслом, закусывала солеными огурцами и не уставала удивляться, как вкусно.
– Жаль, молоко скисло, – огорченно вздохнул Сойка, – я бы не отказался от кружечки.
– Оно всегда скисает, – заметил Отшельник.
Он сидел напротив меня. Где-то раздобытая керосиновая лампа светила тускло, больше воняя, чем давая свет. И в ее отблесках Отшельник казался лет на десять старше, а может, тому виной был его усталый вид.
Неожиданно во мне шевельнулось нечто похожее на жалость. Странное чувство к малознакомому мужчине, особенно если учесть наши непростые отношения… Попыталась воскресить ненависть и поняла, что ее давно и след простыл. Более того, стало казаться, что я сто лет знаю сидящих за столом мужчин. Сойку и Отшельника. Впору назваться Ласточкой для гармонии.
– Почему? – не удержалась я от вопроса.
– Не знаю. Наверное, реагирует на некромантские заклинания.
Ну прямо мистика какая-то. И молоко у них скисает, и ритуалы над целой деревней проводятся, и некроманты по лесам шляются в компании с льолдами. И как я раньше жила без всего этого?
– Айрин, на ночь мы остаемся здесь, твоя задача выспаться. Выходим утром.
Я кивнула. Ночь на мягкой кровати, под крышей, когда ветки не колют спину, а ветер не забирается под рубашку… Роскошный подарок, что и говорить.
– Это не опасно?
Мужчины переглянулись. Ох, как мне не нравятся их переглядывания!.. Чувствую себя малолетней дурочкой, от которой прячут спички.
– Уйти сейчас было бы правильнее, – согласился Отшельник, – но ты свалишься через сотню шагов. Поэтому я предпочту остаться на ночь здесь, чем тащить тебя на себе.
Разумный выбор, но мне было не по душе присутствие некроманта, пусть и отдаленное.
– Откуда здесь взялся некромант и льолды?
Отшельник не торопился с ответом. Сойка так вообще вышел из-за стола и вскоре вернулся с большой глиняной кружкой, над которой поднимался пар. Запахло травами.
Он протянул напиток мне. Я взяла, осторожно принюхалась.
– Айрин, заканчивай, а? – недовольно попросил целитель. – Если бы я хотел тебя отравить, поверь, сделал бы это более изящным способом. Хочешь завтра ходить, а не ползать, – пей.
Доводы звучали убедительно. Не то чтобы я целиком и полностью доверяла северянам, но ползать завтра желания не было.
– Ты слышала о теории строения тонких миров? – спросил Отшельник, и от неожиданности я чуть не поперхнулась отваром. Тонкие миры? Вопрос на целую вечность.
– Ты говоришь о теории, согласно которой наши души после смерти сначала попадают в мир страстей и эмоций, а затем, пройдя очищение от них, уходят в светлый, изначальный мир?
– Читала работы отца Шагара? – Во взгляде Отшельника промелькнуло уважение. – Тогда для тебя все будет просто. Мир эмоций – некая прослойка между материей и чистой энергией, из которой состоит наша душа. Умирая, мы оставляем здесь тело, но забираем с собой страсти и желания. В тонком мире мы очищаемся от них, чтобы перейти дальше. Те, кто не сможет…
– «…остаются в чистилище на веки вечные, погрязшие в желаниях и страстях», – процитировала я.