— Даже не знаю, что сказать… — после недолгой паузы с сочувствием произнёс Джон.
— Ничего не говори, — взор Лайлы упал в пустую кружку брошенной бедняку монетой, где, уподобляясь всё той же монете, тусклой и сиротливой, затерялся в сумраке дна. — Лучше открой дверь.
— Открыть? — воин оглянулся на вход. — Зачем? — он снова посмотрел на девушку.
Ответом стал четырёхкратный стук.
— Ну у тебя и слух… — покачав головой, поднялся следопыт.
Провожая взглядом закованную в сталь спину, Лайла осторожно сдвинула рукав — на тонком запястье темнел узор из синих прожилок вен…
Порыв ледяного ветра ударил Рэксволду в спину, а тот — в дверь, которая никак не хотела открываться. Во второй раз четырёхкратный стук прозвучал громче, а от последнего удара, угрожающе сильного, с притолоки осыпался снег. Наконец лязгнул засов, и в разверзнувшемся проёме, на фоне тусклого света факелов, возник Джон.
— Резвее ходить надо… — потеснив его плечом, ассасин вошёл в помещение. — Наконец-то… Тепло… — он стряхнул с волос бело-серебристую шаль, уже не единожды подаренную метелью, и сразу же направился к печи.
— Да вроде не медленней, чем тогда… — следопыт смотрел, как переступившая порог северянка, стаскивает с себя меховую накидку, заснеженную, словно зимняя ель. — Как всё прошло-то? — спросил он, закрывая за ней дверь.
— Ты запираться-то не спеши, — оглянулся Рэксволд. — По-твоему, мы полчаса задницы морозили, чтобы припереться с пустыми руками? Перед домом сани с барахлом. Можешь начинать перетаскивать. Не боись, снорхи, или как их там, тебя не утянут. Они должны быть сытыми: полный амбар обожранных оленей. Всех положили. Залезли через хлипкую крышу, аки лисы в курятник, и устроили бойню. А потом, судя по следам, догнались человечинкой и свалили куда-то на запад…
— Держи… — Эрминия бросила Джону накидку и тоже проследовала к печи.
— Выходит, пока бояться нечего… — следопыт покрыл плечи волчьей шкурой и распахнул дверь.
— Если только полуголых мертвецов… — грея ладони у очага, ухмыльнулся ассасин. — Взяли всё, что смогли.
— Я помогу носить вещи, — отодвинув кружку, Лайла поднялась, но её решительность пошатнулась вместе с телом — девушка опёрлась пальцами на край стола: — Сидеть было проще, но я справлюсь…
— Да как бы тебя саму нести не пришлось… — скосил на неё глаза Рэксволд. — Весь кувшин приговорила, небось? Не смотри на меня так, я не осуждаю. Ты Джона с того света вытащила, нам окочуриться не дала. Имеешь право на заслуженный отдых. Коли я бы от устали в обморок грохнулся, потом бы неделю баклуши бил.
— Вот, слушай Рэкса: в кои-то веки дело говорит, — улыбнулся следопыт. — А мне дай внести свой вклад… — заслонившись ладонью от метели, он шагнул в объятия ночи.
— Ну и ладно… — с обидой буркнула Лайла и плюхнулась на лавку, грузно и неуклюже, будто солдат, прогулявший в таверне уже половину жалования.
— Да-а-а, такое не каждый день увидишь… — любопытство согнало Рэксволда с жаркого места. Он примостился на угол стола неподалёку от вампирши, что сидела, подперев щёку кулаком.
— Издеваться пришёл? — даже не повернула головы Лайла.
— Нет. Просветить неопытную. Пьют обычно для веселья. На тебе ж лица нет. Сказал бы я, что пойло слабовато, но, как вижу, нет. А для последствий ещё слишком рано. Отсюда назревает вопрос…
— Почему, вместо того чтобы валиться с ног от усталости, ты находишь силы на расспросы? В самом деле, хороший вопрос… — вампирша подняла на собеседника пристальный взор. — Кажется, Эрми уже заскучала. Не желаешь вернуться и составить ей компанию?
Тот обернулся: усевшись перед печью, воительница неторопливо перевязывала косу.
— Нет, — со смешком произнёс ассасин. — Пусть хоть немного передохнёт от меня, — его взгляд, колючий и цепкий, как репейник, вновь упал на Лайлу.
— Намёков ты не понимаешь… — вампирша тяжело вздохнула, подтащила кружку и принялась рассматривать узор на деревянной ручке, ряд непонятных закорючек: по-видимому, имя прошлого владельца, грубо вырезанное ножом.