– Какие?
– Это были советы воину Света, который продолжит поиски. В данном случае – Франческо. Руны предостерегали его от могущественных врагов. От ошибок. Несомненно, от тех, что содержались в первых астрологических расчетах. Прежде чем броситься на помощь женщинам и детям, прятавшимся в подземельях цитадели Сен-Жан, и погибнуть, тамплиер упомянул о «папирусе на арамейском языке, купленном у бедуина», уточнив, что речь идет об. одном из священных текстов человечества.
– Мы знаем его содержание?
– Нет. Тамплиер спрятал этот свиток. В надежном месте, как он уточнил.
– Мы знаем где? – продолжала настаивать Аннелета голосом, срывавшимся от волнения.
Крайняя осторожность помешала Элевсии признаться, что в центре загадки находится командорство тамплиеров Арвиля. Она довольствовалась тем, что отрицательно ответила на этот вопрос.
– Это все? Не надо ничего скрывать, матушка, время – это наш самый беспощадный враг.
– Я знаю только то, что расчеты, необходимые для прочтения древних тем, должны совпасть с астрономическими открытиями, сделанными в Валломброзо. Они такие трудные, такие длинные, что Франческо до сих пор не сумел добраться до их конца. Ибо – и сейчас в вас опять заговорит ученый – не только Земля вертится, но существуют и другие небесные сферы помимо тех, что были открыты до сих пор. Три,[10] чтобы быть точной, которые учтены только в расчетах монаха. Первые расчеты не принимали их во внимание и, следовательно, были ошибочными.
– Боже всемогущий… Другие планеты, неведомые самым великим ученым… Какая привилегия узнать об этих неслыханных открытиях!.. Как я вам благодарна, мадам, – произнесла Аннелета со слезами на глазах. Но вскоре она взяла себя в руки и настойчиво спросила: – А во второй теме говорится о событии или о человеке?
– Я рассказала вам обо всем, что мне известно. Правда. Если речь идет о человеке, почему столько людей умерло, чтобы сохранить его тайну? Франческо уверен, что объяснение или ключ надо искать в древнем тексте на арамейском языке. Возможно, он прав.
Аннелета встала и сказала угрожающим тоном:
– Если трактат и дневник покинут стены нашего аббатства, это главное существо, на которое указывают темы, обречено на гибель. Они уничтожат его. Точно так же, если речь идет о великом событии, оно никогда не произойдет. Бенедетти проследит за этим. Одним словом, эти два тома не должны покинуть аббатство, чего бы это нам ни стоило.
Элевсия, охваченная яростью, потеряла над собой контроль и закричала:
– Неужели? Вы считаете, что я этого не понимаю, потому что я слишком старая или слишком глупая? А как вы собираетесь действовать? Перерыв сотни арпанов* земли аббатства?
– Ни в коем случае. Время поджимает.
– Тогда я жду вашего предложения.
– Боюсь, что оно вас совсем не удивит. Я согласна с вами, что воровка и убийца – одно и то же лицо. Нам не остается ничего другого, как найти ее.
– Со дня смерти нежной Аделаиды Кондо прошло слишком много долгих недель. С тех пор мы ищем ее, но безуспешно. ВЫ ищете ее безрезультатно, – заявила аббатиса обвинительным тоном.
– Да, – согласилась Аннелета, вновь став надменной. – Но если бы вы сразу же сообщили мне известные вам подробности, я знала бы, в каком направлении следует вести расследование. А так я блуждала в потемках. – Раздосадованная, она добавила: – Если бы я знала больше, возможно, Гедвига дю Тиле и Иоланда де Флери были бы сейчас среди нас!
Неимоверная печаль охватила Элевсию де Бофор. Она потупила взор, чтобы сестра-больничная не смогла заметить слез, блестевших на ее глазах. Потом едва слышно прошептала:
– Эта мысль преследует меня по ночам. Простите меня, простите великодушно. Нет, я не заслуживаю прощения. Меня невозможно простить.
Острая боль пронзила Аннелету. Она бросилась к расстроенной женщине, крепко обняла ее и прошептала на ухо:
– Нет, это вы простите меня, мадам. Мною двигали горечь, озлобленность. Мною двигало и сожаление о несостоявшейся дружбе, поскольку я до сих пор не верю, что вы наконец удостоите меня своей дружбой. Тише, ничего не говорите. Я… Я допустила серьезную ошибку, и я должна это признать. Я увлеклась мыслью о борьбе с этой гадиной. Мое высокомерие ослепило меня. Я хотела быть более изощренной, более умной. Я стремилась к изящным решениям, к пышной помпе, когда надо было действовать стремительно. Одним словом, я признаю, что мне доставляло удовольствие быть втянутой в эту смертельную схватку. Но я забыла главное: я должна была погубить убийцу.
С этими словами Аннелета выбежала из кабинета, пораженная масштабом своих ошибок.